О том как богатыри на Москву ходили
Шрифт:
по градам дивным да по церквам.
А породу я змеиную забуду,
киевским богатырём я нонче буду,
с вами я в походы ходить стану.
Хошь Луну? А и её достану!
– Ты не трогай Луны, дружище,
там Яга корявая томится,
ай пущай она там и будет.
Породу ж твою забудем;
так и быть по сему, будь нам братом.
Лишь Селянович хмурится: – Ладно,
посмотрим на его поведение. —
и набравшись терпения,
попыхтел рядом.
Маленьким, но могучим отрядом
богатырешки на Московию двинули.
Кота Вольге за пазуху кинули —
пушай оборотень добреет!
Месяц на небе звереет,
красно солнышко умиляет, —
дружина на Кремль шагает.
А в Кремле наши ёлки и ели
на века, казалось, засели
и вылазить не хотят —
греют пихтой медвежат.
Глава 12. О том как Чурило Пленкович без нас женился
– Что же делать, как же быть,
надо ели порубить! —
тащут пилы мужики. —
Держи, ребятки, раз пришли.
Но наши ёлки, ели
заговор узрели
и кличут ряженных баб:
«Надо бы киевских брать!»
А бабы ряжены,
рты напомажены,
в могучий выстроились ряд,
гутарят песни все подряд
да поговорки приговаривают —
дружинничков привораживают.
И дева красна выходит вперёд
да грудью на Чурилу прёт,
говорит слова каверзные
(а сама самостью, самостью):
– Ты не привык отступать,
ты не привык сдаваться,
тебе и с бабой подраться
не скучно,
но лучше
всё же на князя ехать —
махать руками и брехать:
«Один я на свете воин!»
Я и не спорю,
езжай хоть на князя —
всё меньше в округе заразы!
Но до меня доехать всё-таки надо,
я буду рада
копью твоему и булату,
а также малым ребятам,
и может быть, твоей маме,
дай бог, жить она будет не с нами.
Заслушался Чурило Пленкович, засмотрелся,
в пол рубахи уже разделся,
кудри жёлтыя подправил,
губы пухлыя расправил
и к той барышне идёт
да котомку ей несёт.
Глядь, они вдвоём ушли
да вон в те чужи дворы,
и более их не видали.
Говорят, они нарожали
шестьсот шестьдесят мальчишек
(ну нет, это уж лишек)!
Глава 13. Тяжёлая битва за Кремль
А остальные воины
с войском ряженым спорили:
– Уходите отселя, бабы,
мы припёрлись не на свадьбу…
ай да ладно, на другую —
Добрыню сватать за земскую
княжну-княжновичну знатную;
расступитесь-ка, чернавки, отвратные! —
и попёрли богатыри на лес:
– Есть у нас тут интерес!
И бились они, махались —
лес секли, старались.
Три года и три дня воевали.
/Сколько ж елей полегло тогда? Узнаем
мы, наверное, не скоро,
потому как сжёг амбарну книгу Вова —
царь русський последний да нонешний./
Ну а пока шёл бой тот, без совести
мужик по Рассеи шлялся
и над Муромцем Ильёю изголялся:
– На лесоповале великан наш батюшка,
вот куда былинну силу тратит то!
Так подтрунивал народ над подвигами смелыми,
и смеялся б по сей день он, но сумели мы
отодвинуть, оттеснить те ёлки, ели.
И казалось бы уж «Всё!», но захотели
отстоять свои права медведи,
вылезли из бурелома да навстречу
нашим воинам идут, ревут и плачут:
«Пожалейте вы нас, сирых; с нашей властью
всё в природе было справедливо:
на снегу следы лежат красиво,
где мужик пройдёт, где зверь лесной – всё видно,
а и задерёшь кого из них, то не обидно.»
Рассвирепели богатыри-казаки
на слова обидные таки,
вытащили штырь да из земли…
У-у-у сколько же медведей полегли
у стен кремлёвских могучих! —
бог считать устал их туши с тучи.
Всё? Ан нет, Мишутка со дворца выходит,
корону царскую выносит:
«Вы простите меня, добрые люди,
отпустите меня, коль не шутите;
я не ел ваших детушек малых,
я не трогал хлопцев удалых,
я и девы красной не обидел,
я на троне сидел и видел,
как крестьян бояре топтали;
бояр и сечь, рубить – они де твари!
Тут бояре гуртом сбежались,
отобрали корону и дрались
за неё тридцать лет и три года,
а потом на трон взошла порода
с простой фамильей Романовы.
(О таких не слыхали вы?)
Глава 14. Свадьба Добрыни Никитича, а Настасья Петровична снова посылает соколка
Ну а пока бояре рядились,
вояки в баньке помылись,
приоделись в рубахи шелковые,
с голыдьбы собрали целковые,
чтоб женить Добрыню на Насте Никуличне —
княжьей дочке. И свадьба по улице