О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий
Шрифт:
У меня его не было.
И точка.
Я не понимал, что отец требуется.
Его отсутствие никогда меня не смущало. А значит, наличие отцов не является необходимостью. Первым уроком была история с географией, преподаватель, собирая листочки, быстро их просматривал, на меня он бросил добродушный взгляд:
– Мартино, если ваш отец безработный, то следует указать его прежнюю профессию.
– Но я о ней ничего не знаю, месье, у меня нет отца.
Учитель послал мне улыбку, полную сочувствия, как если бы мальчик моего возраста не мог быть сиротой. Я добавил, чтобы его успокоить:
– Зато у меня две матери. Я могу вписать обеих, если хотите.
Он покраснел, я почувствовал неловкость. Его неловкость. Он три раза проговорил «Гм…», потом:
– Ну да… можно и так… давайте.
Он вернул мой листок, я вписал: Мать 1 –
Лично я ничего забавного не видел. Но профессия матери и ее семейное положение превращали меня в оригинала. Независимо от меня. Внезапно мужчина, который не существовал, начал влиять на мою жизнь, не впрямую, ведь я по-прежнему о нем не думал, но потому, что мне о нем постоянно напоминали соученики, особенно на переменках или после занятий. Как раз из-за этого фантома и начались мои неприятности. Я не ищу себе оправданий, но его тень омрачила мои школьные годы. Особенно мне отравлял жизнь мой сосед по парте, мерзкий Джейсон Руссо, с его стрижкой ежиком. Я сел рядом с ним, потому что только его я немного знал в этом классе: он был сыном булочника, и я часто сталкивался с ним, когда ходил за хлебом. Стоило учителю отойти, он пихнул меня локтем, наклонился поближе и прошипел прямо в ухо:
– Ну, у тебя дома не соскучишься.
Я не очень понял, что он имел в виду, но кивнул.
– А ты их видел?
– Кого?
– Как кого, the two [23] кобелих.
– Кто это?
Тут я должен сделать отступление. Мне было одиннадцать, и я был не самым продвинутым, Руссо немного больше. Я существовал в защищенном мирке. В доме многие слова никогда не произносились. Он от души веселился, а до меня не доходило, что он хотел сказать.
– О чем ты говоришь?
23
Тех двоих (англ.).
– Ну, они дрочат друг друга? Ты их видел или нет?
Он вкратце мне объяснил, и я с ужасом осознал, что он имел в виду. Я бросился на него. Это была первая из непрекращающейся череды драк; как меня это ни злит, но должен признать, что всегда оказывался битым. Драки прекратились только в начале третьего года, когда меня на неделю отчислили и я решил, что ноги моей больше не будет в коллеже. Руссо был из футболистов-баскетболистов, а я нет, я терпеть не мог спорт, он был раза в два плотнее меня и на двадцать сантиметров выше. Я проигрывал все бои, но со временем понял, как нужно действовать. Чтобы он не мог воспользоваться преимуществом в весе и росте, я приклеивался к нему вплотную и бил по ребрам, так что, пока он успевал среагировать и отцепить меня, мне тоже удавалось причинить ему боль, и я испытывал удовлетворение, видя, что он меня боится. Все четыре года он провоцировал меня, и всякий раз я без колебаний лез в драку. Меня не смущало, что я получал взбучку, если взамен заставлял его пожалеть о тех помоях, что он на меня вылил. Но часто он ходил в компании приятелей – четверых малолетних придурков, которые насмехались надо мной, над матерью и над Стеллой. И это все усложняло. Меня так задевало то, что они выкрикивали, что я недолго сдерживался и бросался на них, но раз их было много, мне здорово доставалось. Когда я встречал кого-то из них поодиночке, тот проходил мимо, будто меня не замечая, но стоило им собраться вместе, и я получал свою порцию насмешек, непристойных жестов, а если вступал в драку, то жаловаться бежали они, клянясь всеми святыми, что это я мстительный задира и напал на них без всякого повода, и всегда получалось, что я и виноват, потому что никогда не говорил о том, чем именно они меня спровоцировали. Я не хотел, чтобы Лена и Стелла узнали, что про них несут, я не хотел, чтобы они упрекали себя в чем-то или чувствовали себя виноватыми, мне казалось, что я их запачкаю. По сути, это была моя проблема, а не их, они тут ни при чем, мой груз – мне и тащить, и я должен научиться сам разбираться со своими делами, а не бегать хныкать к мамочке, тем более что в любом случае это ничего бы не изменило.
Апофеоз нашего противостояния наступил в первый же день последнего года в коллеже. Мы с Алексом стояли на школьном дворе и болтали, когда мимо прошел Руссо с приятелями и толкнул меня, сделав вид, что удивлен встречей.
– О, it is a pleasure [24] снова увидеть вас, педиков.
Во время каникул Алекс настойчиво советовал мне не отвечать, вообще не реагировать на их провокации, и должен признать, что он был прав. Я позволил Руссо плести свой вздор, так что он упражнялся в одиночестве.
24
Какое удовольствие (англ.).
– Хорошо развлеклись на каникулах? Что, язык потеряли? Может, слишком много друг у друга сосали, а? Наши голубки стали ломаками, девочки теперь разговаривают только между собой.
Он ржал над своими дебильными шуточками, призывал приятелей в свидетели, его нервировало, что мы будто не замечаем его словесных нападок.
– Да он вырос! Не такой уж он теперь маменькин бэби, как считаете, парни? Кстати, Поль, а где твой отец? Ты к нему не ходил на свидание? Он уже вышел из каталажки?
Я отвернулся, чтобы поговорить с Алексом, и тут Руссо со всей силы толкнул меня в плечо.
– Эй, это невежливо, поворачиваться ко мне спиной, что-то в этом году гомики совсем разучились себя вести. Я волнуюсь за твоего отца, Поль. Где он, этот мудила? Что сейчас делает?
Я скорчил гримасу и долго разглядывал циферблат своих часов.
– Как раз в это время он трахает твою мать. Сказать по правде, от твоего дохляка-папаши ей мало радости.
Я не должен был отвечать, это была ошибка, Руссо в конце концов выдохся бы и отправился искать другого козла отпущения. Его задели не те непристойности, что я ему бросил, мы друг другу и не такое говаривали, а то, что он потерял лицо перед своими приятелями, которые хором заржали, и этого он вынести не мог. Я снова повернулся к нему спиной, но он развернул меня, готовясь ударить, и тут я не смог сдержаться. Мой локоть вылетел в направлении его лица со всей силы, на которую я только был способен, и мы все услышали сухой деревянный треск ломающегося носа. По правде, нос перекосило на сторону. Несколько секунд он стоял, оглушенный, еще не придя в себя от удара, потом завопил, держась за свою сопатку, из которой хлестало, как из бочки с красным вином. Мой последний год коллежа кончился, так и не начавшись. Я оказался перед директрисой и дисциплинарным советом и был исключен на неделю с занесением соответствующей записи в мое школьное досье.
Дома я сказал, что Руссо постоянно надо мной насмехался, мать решила, что я был прав, защищая себя и не дав ему спуску. Она отказалась идти в коллеж по вызову директрисы, и Стелла опять принесла себя в жертву. Не знаю, что она им там рассказала, но они согласились, чтобы она представляла мои интересы. Стелла настаивала, что нам нужно поговорить, она не понимала, чем вызваны беспрестанные драки и почему я возвращаюсь весь исцарапанный и в синяках, в порванных брюках.
– Что происходит, Поль? Почему ты ничего не говоришь? Обычно ты не такой. Ты можешь мне довериться, ты же знаешь, все останется между нами.
Она была убеждена, что я стал жертвой рэкета и боюсь в этом сознаться. Я клялся, что нет, но она не верила. Я не хотел говорить ей правду, а она меня упрекала в том, что я такой же упрямый, как мать. В какой-то момент она отступилась. Зато она попросила Алекса приносить мне конспекты и стала заставлять меня заниматься, но я так отбрыкивался, а матери было настолько плевать, что Стелла довольно быстро отказалась от этой затеи.
Но все вдруг устроилось. Совершенно непонятным образом. По собственной инициативе Руссо заявился к директрисе, замученный угрызениями совести, чтобы обелить меня, обвинить самого себя в том, что он меня спровоцировал, и подтвердить, что я действовал в рамках законной самозащиты. Поскольку я наотрез отказался просить прощения, утверждая, что только защищался, то свои извинения принес он, с самым умоляющим видом, и протянул руку, которую мне пришлось пожать. В дальнейшем всякий раз, когда мы сталкивались, он кивал мне и улыбался, но я проходил мимо, словно не замечая его.