О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
– Просто представить себе не могу, чтобы он - и вдруг запел!
– Вы бы пожили с ним бок о бок, мистер Хэрриот! Ревет, что твой бык. Никто глаз сомкнуть не может, пока он не угомонится.
Этим сведениям я затем получил подтверждение из другого источника. А миссис Инглдью, объяснили мне, мирится с вокальными упражнениями мужа по субботам, потому что все остальное время он безропотно ей подчиняется.
Дорога в Терби круто уходила то вниз, то вверх, а затем нырнула с гребня в долину, и я увидел полумесяц спящих домов у подножия холма, днем мирно и величаво вздымающегося над крышами, но теперь жутко черневшего в свете луны.
Едва я вылез из машины и торопливо зашагал к задней двери дома, как ветер снова на меня набросился, и я сразу очнулся, словно в лицо мне выплеснули ушат ледяной воды. Но я тут же забыл о холоде, оглушенный немыслимыми звуками. Пение... хриплое надрывное пение гремело над булыжным двором.
Оно вырывалось из освещенного окна кухни.
– НЕЖНО ПЕСНЯ ЛЬЕТСЯ, УГАСАЕТ ДЕНЬ...
Я заглянул в окошко и увидел, что Харолд сидит, вытянув ноги в носках к догорающим углям в очаге, а его правая рука сжимает бутылку с портером.
– ...В СУМЕРКАХ БЕЗМОЛВНЫХ ТИШИНА И ЛЕНЬ!– выводил он от всей души, откинув голову, широко разевая рот.
Я забарабанил в дверь.
– ПУСТЬ УСТАЛО СЕРДЦЕ ОТ ДНЕВНЫХ ЗАБОТ!– ответил жиденький тенорок Харолда, обретая мощь баса профундо, и я вновь принялся нетерпеливо дубасить по филенке.
Рев стих, но я ждал еще невероятно долго, пока, наконец, не щелкнул замок и не скрипнул отодвигаемый засов. Щуплый старикашка высунул нос в дверь и поглядел на меня с недоумением.
– Я приехал поглядеть, что у вас с овцой.
– Верно!– Он коротко кивнул без следа обычной стеснительности. Сейчас. Только сапоги натяну.– Дверь захлопнулась перед самым моим лицом, и я услышал визг задвигаемого засова.
Как ни был я ошеломлен, но все же сумел сообразить, что у него не было ни малейшего желания оскорбить меня. Задвинутый засов свидетельствовал только, что он машинально проделывает привычные движения. Тем не менее он оставил меня стоять в не слишком уютном уголке. Любой ветеринарный врач скажет вам, что во дворе каждой фермы обязательно есть места, где заметно холоднее, чем на вершине самого открытого холма, и я находился именно в таком месте. Сразу же за кухонной дверью зиял черный провал арки, за которой начинались поля, и оттуда тянуло такой арктической стужей, что я окоченел бы и в куда более теплой одежде.
Я поеживался, притопывая, прихлопывая, и тут вновь загремело пение.
– ПОМНИШЬ РЕЧКУ ПОД ГОРОЮ, НЕЛЛИ ДИН?
Я метнулся к окошку: Харолд, вновь расположившись на стуле, без особой спешки натягивал на ногу большой башмак. Ни на секунду не умолкая, он слепо тыкал шнурком в дырочку и время от времени подкреплялся глотком портера.
Я постучал в стекло.
– Мистер Инглдью! Поторопитесь, если можно.
– ГДЕ СИДЕЛИ МЫ С ТОБОЮ, НЕЛЛИ ДИН?– завопил в ответ Харолд.
К тому времени, когда он обулся, зубы у меня уже выбивали чечетку, но в конце концов он все-таки возник в дверях.
– Идемте же!– проскрежетал я.– Где овца? В каком сарае?
Старик только брови поднял.
– А она и не тут вовсе.
– Как не тут?
– А вот так! Наверху она.
– Где дорога с холма спускается?
– Верно. Я, значит, шел домой, ну и поглядел, как она да что.
Я постучал ногой об ногу и потер ладони.
– Значит, надо ехать туда. Но воды там ведь нет? Так захватите с собой ведро теплой воды, мыло и полотенце.
– Будет сделано!– Он торжественно кивнул, и не успел я сообразить, что происходит, как дверь захлопнулась, засов скрипнул и я остался один в темноте. Не теряя времени, я затрусил к окну и без малейшего удивления узрел, что Харолд уже вольготно восседает на стуле. Но вот он наклонился, взял чайник - и меня пронзил ужас при мысли, что он намерен подогреть воду на еле тлеющих углях. Затем с невыразимым облегчением я увидел, что он берет ковш и погружает его в котел на закопченной решетке.
– В НЕБЕСАХ ЗАЖГЛАСЬ ЗВЕЗДА, ЛАСКОВО ЖУРЧИТ ВОДА!– заливался он соловьем, с упоением наполняя ведро.
Обо мне он, видимо, успел забыть и, когда вновь появился на пороге, оглядел меня с большим недоумением, продолжая распевать.
– Я ЛЮБЛЮ ОДНУ ТЕБЯ, НЕЛЛИ ДИН!– сообщил он мне во весь свой дребезжащий голос.
– Ну и ладно, - буркнул я.– Поехали!
Я торопливо усадил его в машину, и мы покатили обратно вверх по склону.
Харолд поставил ведро к себе на колени несколько наклонно, и вода тихонько плескала мне на ногу. Вскоре воздух вокруг настолько пропитался пивными парами, что у меня слегка закружилась голова.
– Сюда!– внезапно рявкнул старик, увидев возникшие в лучах фар ворота. Я съехал на обочину, вылез и запрыгал на одной ноге, вытряхивая из брюк пинту - другую лишней воды. Мы вошли в ворота, и я припустил к темному силуэту сарая, как вдруг заметил, что Харолд, вместо того чтобы последовать за мной, выписывает по лугу восьмерки.
– Что вы делаете, мистер Инглдью?
– Овцу ищу.
– Как? Она у вас даже не в сарае?– Я чуть было не испустил вопль отчаяния.
– Угу. Днем она, значит, объягнилась, ну, я и подумал, чего ее трогать-то.
Он поднял повыше фонарик - типичный фонарик фермера, крохотный, с почти уже севшей батарейкой, - и направил в темноту дрожащий луч. С тем же успехом он мог бы этого и не делать.
Я, спотыкаясь, брел по лугу. На меня навалилась свинцовая безнадежность. В небе сквозь рваные тучи проглядывал лунный диск, но внизу мои глаза не различали ничего. Бр-р! Ну и холодюга! Схваченная недавними морозами земля была каменной, сухие стебли травы прижимались к ней под пронизывающим ветром. Я уже решил, что в этой черной пустыне никому никогда никакой овцы не отыскать, но тут Харолд продребезжал: