О, я от призраков больна
Шрифт:
— Что вы об этом думаете, Доггер? — поинтересовалась Филлис Уиверн у Доггера, который скромно пил чай, стоя в углу.
— Хорошее сало помогает вырабатываться желчи. Хорошая желчь способствует пищеварению, что удлиняет жизнь, — неуверенно сказал Доггер, глядя в чашку. — Так я слышал.
— И все благодаря двойной порции пирога с салом! — воскликнула Филлис Уиверн, радостно хлопая в ладоши. — Что ж, за вторую сотню лет!
Она взяла вилку и поднесла маленький кусочек ко рту, остановившись на полпути, чтобы одарить миссис Мюллет улыбкой, должно быть, стоившей тысячу гиней.
Она задумчиво пожевала.
— О
Даже ее великолепное актерское мастерство не помогло подавить тошноту.
— Я знала, что вам понравится, — прокукарекала миссис Мюллет.
— Но я должна быть жестокой и держать себя в узде, — сказала Филлис Уиверн, небрежно отодвигая тарелку и вставая из-за стола. — Я толстею, как свинья, от пирога, а уж когда речь идет о пироге с салом, достаточно дня, чтобы он изо рта перебрался на бедра. Уверена, вы понимаете.
Миссис Мюллет убрала тарелку и поставила ее за раковину немного чересчур аккуратно.
Я не сомневалась, что она унесет этот кусок домой, завернет в подарочную упаковку и поставит в горку между фарфоровыми солонкой и перечницей в виде собачек с надписью «Подарок из Блэкпула» и изящной стеклянной птицей, двигавшейся вниз-вверх и пьющей воду из трубочки.
Когда в гости придет ее подруга миссис Уоллер, миссис Мюллет почтительно развернет заплесневевшие останки. «Никогда не догадаешься, кто откусил этот кусочек! — шепотом скажет она. — Филлис Уиверн! Взгляни, еще видны следы ее зубов. Смотри, только быстро, а то зачерствеет».
Зазвонил дверной звонок, и Доггер отставил свой чай.
— Это, должно быть, Бан, — с хитрой улыбкой сказала Филлис Уиверн. — Скажет, что опоздала на пересадку на Паддингтоне. Она всегда так.
— Я приготовлю ей чашечку доброго чаю, — сказала миссис Мюллет. — От поезда в желудке всегда нехорошо, по крайней мере у меня. — И прошептала мне на ухо: — Проблемы по задней части.
Через секунду вернулся Доггер, за которым следовала кругленькая маленькая женщина в очках в железной оправе и с волосами, собранными сзади в большой тугой узел, словно хвост Аякса — коня, когда-то принадлежавшего одному из моих предков, Флоризелю де Люсу. Они оба, Флоризель и Аякс, увековечены в масле и висят рядком в портретной галерее.
— Простите за опоздание, мисс Уиверн, — сказала новая гостья. — Такси свернуло не туда, и я опоздала на пересадку на Паддингтоне.
Филлис Уиверн торжествующе окинула взглядом всех нас, но ничего не сказала.
Мне стало жаль коротышку, суетившуюся, как пушечное ядро.
— Кстати, меня зовут Бан Китс, — представилась она, кивнув каждому из нас. — Личная помощница мисс Уиверн.
— Бан — моя костюмерша, но у нее есть даже более великое призвание, — произнесла Филлис Уиверн надменным театральным голосом, и я не смогла определить, шутит ли она. — Поспеши, Бан, — добавила она. — Одна нога тут, вторая там. Мой гардероб ждет, когда его распакуют. И если мое розовое платье снова помялось, я с радостью удушу тебя.
Она произнесла это довольно мило, однако Бан Китс не улыбнулась.
— Вы имеете отношение к поэту, мисс Китс? — выпалила я, стремясь разрядить обстановку.
Даффи однажды читала мне «Оду соловью», и я навсегда запомнила ту часть, которая касалась употребления
— Отдаленное, — ответила она и ушла.
— Бедняжка Бан, — сказала Филлис Уиверн. — Чем больше она старается… тем больше она старается.
— Я помогу ей, — вызвался Доггер, двинувшись к двери.
— Нет!
На миг — но только на миг — лицо Филлис Уиверн превратилось в греческую маску: широко открытые глаза и искаженный рот. И почти сразу же ее черты смягчились беспечной улыбкой, как будто ничего и не было.
— Нет, — спокойно повторила она. — Не надо. Бан должна получить маленький урок.
Я попыталась поймать взгляд Доггера, но он отошел в сторону и начал переставлять банки в кладовой.
Миссис Мюллет усердно занялась полировкой плиты.
Когда я потащилась наверх, дом показался мне холоднее, чем раньше. Из высоких, не прикрытых занавесками окон лаборатории я взглянула на фургоны «Илиум филмс», столпившиеся, словно слоны на водопое, вокруг красных кирпичных стен кухонного огорода.
Члены съемочной группы делали свою работу, словно хорошо слаженный балет, — поднимали, передвигали, выгружали перевязанные веревкой коробки: всегда в нужном месте в нужное время оказывалась пара рук. Легко заметить, что они делали это много раз.
Я согрела ладони над приветственным пламенем бунзеновской горелки, потом вскипятила в мензурке молоко и добавила хорошую ложку «Овалтина». [11] В это время года, чтобы держать молоко охлажденным, холодильник не нужен: я просто хранила бутылку на полке, в алфавитном порядке, между магнезией и морфием, бутылочка которого была подписана аккуратным почерком дяди Тара.
11
«Овалтин» — вкусовая добавка из сахара, какао, солода и яиц в виде порошка. Кладется в молоко. Изобретена была в Швейцарии, в 1909 г. была привезена в Англию, где, собственно, и получила свое название и стала пользоваться популярностью.
Дядю Тара отчислили из университета при таинственных обстоятельствах прямо накануне последних экзаменов. Его отец в целях компенсации построил выдающуюся химическую лабораторию в Букшоу, где дядюшка Тар провел остаток дней, занимаясь, как говорили, сверхсекретными исследованиями. В его бумагах я нашла несколько писем, давших понять, что он был одновременно другом и советником молодого Уинстона Черчилля.
Потягивая «Овалтин», я устремила взгляд на картину, висящую над камином: прекрасная молодая женщина с двумя девочками и младенцем. Девочки — мои сестры, Офелия и Дафна. Младенец — я. Женщина — конечно же моя мать, Харриет.
Харриет заказала эту картину тайно, в качестве подарка отцу, незадолго до путешествия, оказавшегося для нее последним. Картина пролежала десять лет, почти забытая, в студии художницы в Мальден-Фенвике, пока я не обнаружила ее там и не вернула домой.
Я строила радостные планы повесить портрет в гостиной: срежиссировать неожиданное торжественное открытие портрета для отца и сестер. Но моему заговору воспрепятствовали. Отец застиг меня, когда я пыталась контрабандой пронести портрет в дом, отобрал его и унес в кабинет.