Оазис человечности 7280/1. Воспоминания немецкого военнопленного
Шрифт:
Распрощались, и мы поехали. По дороге Дмитрий рассказывает, что директор спрашивал его, давно ли он меня знает. «А я сказал, что ты мог бы быть мне братом, и про то, как мы с тобой ездили по разным делам». Жена Анатолия Сергеевич хотела кормить их, но ужинать они не стали, только «раздавили» бутылку водки. «А я-то знаю, — жалуется Дмитрий, — если после шампанского еще и водка, то утром будет худо».
Дорога забита, обгонять грузовики Дмитрий не решается, так что едем медленно. Приехали в деревню, где завтракали по дороге на фабрику. Время обеденное, и Дмитрий говорит, что стакан молока нам, должно быть, вреда не сделает. Остановились у того же колхозного магазина. Дмитрий пошел
Не знаю, что и сказать. Подумав, ответил, что можно, конечно, дать и в колхоз, но что-то мы должны доставить и в лагерь, в кладовую… И мы заехали во двор этого магазина, женщины принесли большущую корзину, и Дмитрий стал отсчитывать им рукавицы. Выложил пятьдесят пар, гора в машине вроде бы от этого и не уменьшилась. Заметно стало только после того, как Дмитрий отсчитал двести пар. Ну ничего, у нас ведь тоже осталось не меньше. Дмитрий зашел с женщинами в магазин и тут же вернулся; мы сели в машину. И он протянул мне деньги — десятирублевки. «Ну, Витька, здорово мы это дело провернули. Вот тебе пятьдесят рублей, смотри, чтоб не стащили у тебя! Смотри, это наша тайна, не то попадем за решетку оба». И складывает пальцы перед носом, показывает, что значит «решетка»…
Поехали дальше, на Мариуполь. Когда вернулись в лагерь, было еще светло. Сразу проехали к вещевому складу — сдать рукавицы. Нам повезло, тамошний офицер еще не ушел. Позвал своего помощника-немца. Раз-два, и все быстро сгрузили. Считают пусть сами, а я попрощался с Дмитрием и скорее к себе в комнату — рассказать обо всем Максу. Он, конечно, вчера вечером, когда я не вернулся, стал беспокоиться, пошел к коменданту Зоукопу. Тот тоже ничего не знал, стал звонить Владимиру Степановичу, тот им и сказал, что мы вернемся только сегодня.
Макс предложил идти сразу к Зоукопу, тогда не придется рассказывать два раза. «Я бы и сам хотел там побывать, — улыбается комендант. — Столько красавиц разом — и все тебе одному! Ну ладно, а что рукавицы опять привезли — спасибо, вот только неясно, понадобятся ли они. Завтра нам подают вагоны! Обустраивать их поручается Максу, а ты ищи ему умелых помощников, забрать его из цеха совсем я не имею права».
Еще бы не поискать, это же для освобождения, для отъезда по домам! И еще Зоукоп велит мне разобраться с нашими рабочими в мартеновском цеху, там что-то опять не заладилось. А я себе думаю при этом, что смогу искать «специалистов» для работы с вагонами и в ночную смену.
Оба Макса остались, а я пошел искать Карла Гейнца, бригадира из мартеновского. Нашел его сразу, и он объяснил, в чем там загвоздка: не хватает людей в утренней смене, надо переводить из ночной. И вообще, надо увязать численность пленных по сменам со сроками остановки печей на ремонт. Вот и поеду завтра вместе с ним на завод, разбираться и улаживать. Я здорово устал сегодня, а Макса все нет. Интересно, что они там обсуждают. Наверное, что-то ко дню рождения Владимира Степановича… Я не стал ждать, лег и уснул.
Мы с Карлом Гейнцем поехали на завод, как и договорились, с первым поездом. Пришли в цех, в комнате бригадиров только Ваня. И мы уселись переделывать разнарядки. Потом заглянул к нам кто-то из бригадиров, увидел, над чем мы колдуем, и не стал мешать. Часа через два мы решили, что новая разнарядка вроде бы готова. Что-нибудь потом все равно не сойдется, но ведь без этого не бывает. «Подумать только, — сказал я бригадиру, — мы тут ломаем себе голову, а ведь на следующий месяц будем, наверное, уже дома!» — «Ты так уверен?» — «Конечно, ведь сегодня уже подают вагоны на запасной путь. Моему Максу поручено собрать бригаду и подготовить их к дороге». — «Вот это лучшая новость, какую я здесь слышал, — обрадовался Карл Гейнц. — Хочу домой, как можно скорее!»
После обеда показали наш план остальным бригадирам, возражений не было. И я стал искать по спискам, кого можно было бы «урвать» в бригаду к Максу, на подготовку вагонов. Карл Гейнц сказал, что посмотрит, а на электростанцию идти незачем; пленного бригадира на работе нет, он болен, а с начальником говорить бесполезно: услышишь только одно, что отпустить никого не может.
Когда я вернулся в лагерь, Макс был уже там и сразу набросился на меня. «Боже мой, Вилли, если б ты только видел эти вагоны! Сколько же это раз в них возили пленных! Все вагоны так загажены, что сразу видно: им там было уже все безразлично — рвались домой, и больше ничего…»
Макс знает от коменданта, что наш отъезд назначен на десятое или двенадцатое сентября, значит, на подготовку у нас еще полтора месяца. Сначала вагонам нужна капитальная уборка — хотя бы дерьмо выскрести, они ведь насквозь провоняли. Черт его знает, что там в них еще возили! «Я прикинул, — продолжает Макс, — сначала нам надо по четыре человека на каждый вагон. Вагонов около сорока, каждый человек на шестьдесят. Завтра утром пойдешь со мной и все увидишь своими глазами».
Утром мы первым делом пошли в лагерную мастерскую, чтобы взять с собой и ее начальника, Эрвина. Максу вчера уже выдали пропуск, чтобы мог выходить из лагеря без часового. Вот мы, три «эксперта», и отправились на запасные пути, где стоят вагоны.
В самом начале состава обнаружился вагон в более или менее приличном состоянии. Двухэтажные лежаки на шестьдесят человек, отхожее место в углу, правда, в таком состоянии, что воспользоваться им пока невозможно. «Все это к черту выкинуть! — ворчит Эрвин. — Сами сделаем в мастерской». А мне тут же приходит в голову, как найти людей еще сегодня: надо объявить по лагерному радио, что все бригады второй и ночной смены должны немедленно выделить по два человека для работы в лагере. А я тем временем постараюсь добыть метлы. Эрвин пусть доставит инструмент, чтобы демонтировать «санузел». Когда в вагонах сделают хотя бы первую уборку, можно будет прикинуть, сколько нам понадобится досок, и подумать, где их достать. Я уверен, что кто-нибудь из офицеров нам поможет, а нет — обратимся к Владимиру Степановичу.
Вернулись в лагерь. Макс пошел к начальству устраивать объявление по радио. Едва оно прозвучало, как возле управления собралась чуть не толпа народу. Два десятка метел мы с Эрвином тут же добыли у нашего завхоза; такое хозяйство у него всегда в запасе. Желающих тем временем набралось уже человек сорок, ждут задания. Но теперь надо еще выяснять, как им пройти к вагонам. Выпустят так или пошлют охрану?
Комендант Зоукоп быстро договорился с дежурным офицером: сопровождать пойдут двое из «лагерной полиции». Подошел и Эрвин с помощниками и инструментами и — вперед, к вагонам! Комендант нас еще раз напутствовал, сказал, что к чему. Ясное дело, в ответ — общий восторг: наконец-то домой! Уже на путях договорились: если будут доски в приличном состоянии, складывать их отдельно, пригодятся для новых нар. А помощники Эрвина — все с нашими рукавицами, видно, орудовать с таким «санузлом» — небезопасное дело. Когда добровольцы разошлись по вагонам, Макс еще спросил «охранников», не хотят ли и они потрудиться на общее благо. В ответ — такие любезности, каких раньше от этой публики слышать не приходилось…