Об артиллерии и немного о себе
Шрифт:
Всего же на арсеналах ГАУ за годы войны было обновлено более шестнадцати тысяч вагонов гильз.
Непростым оказался и вопрос с укупоркой боеприпасов. Количество ящиков, требовавшееся для их укладки и перевозки, превосходило подчас возможности нашей лесной промышленности. Сушилки не могли справиться с подачей огромного количества пиломатериалов определенного стандарта. Поэтому освобождающуюся на фронте укупорку тоже приходилось собирать и с железнодорожными порожняками возвращать на склады и базы ГАУ. Но и эта трудоемкая работа выполнялась успешно, возврат укупорки был достаточно большим, что во многом способствовало своевременному обеспечению отправки транспортов
Глава шестая. Ближе к войскам
При всей значимости работы в ГАУ я все же считал себя строевым командиром, место которому, конечно же, в войсках. И честно скажу, мне зачастую было в высшей степени обидно, что за боевыми действиями приходилось наблюдать как бы со стороны, из Москвы, а не являться их непосредственным участником.
И вот как-то уже летом 1942 года, когда поставки вооружения и боеприпасов приняли сравнительно устойчивый характер, я во время одного из докладов в Ставке попросил Верховного отпустить меня на фронт. Со стороны И. В. Сталина на это последовала неожиданно бурная реакция. Он враз нахмурился и довольно резко бросил: "Работайте, где работаете!" Распрощался сухо.
А в приемной Поскребышева меня остановили вышедшие вслед за мной из кабинета Верховного два члена ГКО и, перебивая друг друга, отчитали за бестактность по отношению к Сталину. Дескать, он, руководя фронтами, опирается в своей работе на центральный аппарат Наркомата обороны, а один из них, то есть я, еще смеет просить отпустить его на фронт, как будто бы Сталин занят чем-то другим, а не фронтами. И неужели я думаю, что здесь легче, чем там!
И тем не менее во время очередных докладов в Ставке я стал упрямо повторять, что для лучшей организации дела в ГАУ мне полезно собственными глазами взглянуть на боевое использование артиллерии. Сталин сначала сердился, отмахивался от меня, но в конце концов уступил.
В марте 1943 года я вместе с К. Е. Ворошиловым был послан на Волховский фронт. Этот фронт совместно с Ленинградским проводил как раз частную операцию. Она подготавливалась в довольно сложных погодных условиях, на трудной местности и имела скорее отвлекающий характер.
Расположились мы с Ворошиловым в поезде члена Военного совета Волховского фронта, который маскировался в выработанном песчаном карьере неподалеку от небольшой станции. Точнее, станции, как таковой, уже давно не было: она сгорела. И все-таки фашисты бомбили эти пожарища едва ли не каждую ночь.
Еще в поезде, когда мы только ехали из Москвы, я проспал мертвым сном целые сутки. И теперь, отдохнув, был готов к любой самой напряженной работе.
Командовал Волховским фронтом К. А. Мерецков. Был он тогда весьма бодр, энергичен, то и дело вызывал: "Борода!" - такую фамилию носил его адъютант.
В войсках этого фронта мы с Ворошиловым пробыли несколько дней. А затем ночью на машинах проскочили мимо Синявинских высот в Ленинград.
В лунную мартовскую ночь город произвел на нас исключительное впечатление. Ведь это был город героических ленинградцев, не вставших на колени перед врагом и сейчас еще, после прорыва в феврале блокады, находившихся в весьма тяжелом положении. Ведь враг еще не был окончательно отогнан от его стен.
Ночные улицы фронтового города были пустынными и на удивление чистыми. Серебристый свет заливал широкие проспекты, площади. И мы, проезжая по ним, испытывали чувство гордости и радости за то, что колыбель Великого Октября по-прежнему прекрасна, живет и уже доказала врагу свою неприступность.
К. Е. Ворошилов, а вместе с ним и я побывали в 55-й
В штабе фронта долго беседовали с его начальником Д. Н. Гусевым. Кстати, этого генерала я знал и раньше, с 1934 года, когда он был еще командиром стрелкового полка. И теперь мы встретились как старые друзья. Гусев довольно оптимистически смотрел на дальнейший ход боевых действий, твердо веря в то, что сейчас все зависит лишь от тех средств, которые даст им Ставка, да еще от сроков.
Из той памятной поездки в Ленинград у меня в рабочем блокноте сохранились записи, содержанием которых и хочется сейчас поделиться.
Но начну, так сказать, с некоторого отступления.
Еще в ходе напряженных боев в январе - июне 1942 года войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов не только сковали вражескую группу армий "Север", облегчив действия Красной Армии в зимнем контрнаступлении под Москвой, но и окончательно сорвали план гитлеровского командования по захвату Ленинграда, соединению немецких и финских войск.
К тому же скованная здесь группа армий "Север" в ближайшее время не имела возможности возобновить наступление на Ленинград, поскольку все стратегические резервы и маршевое пополнение немецко-фашистских войск весной и в начале лета 1942 года перебрасывались на юг для подготовки и проведения главной операции на южном крыле восточного фронта. Тем не менее вынужденное прекращение активных действий Волховского и Ленинградского фронтов на любанском направлении, где наши войска не сумели ликвидировать группировку врага в районе Кириши, Любань, Чудово, и успех противника в деблокаде демянской группировки существенно осложнили обстановку для советских войск. На блокированной территории вокруг Ленинграда оставались 42, 55 и 23-я армии, приморская и невская оперативные группы Ленинградского фронта и Краснознаменный Балтийский флот.
Эти войска, естественно, нужно было снабжать вооружением, боеприпасами, продовольствием.
И снова позволю себе небольшое отступление. 9 сентября 1941 года, с занятием фашистами Шлиссельбурга и выходом их на южный берег Ладожского озера, были прерваны всякие сухопутные связи Ленинграда со страной. Ближайшими районами, через которые этот город мог еще как-то поддерживать связь с глубоким тылом, были те, что лежали восточнее Ладожского озера, отделенные от него и водным пространством озера, и Шлиссельбургской губой.
Но эти районы находились под постоянным воздействием как немецкой авиации, так и дальнобойной артиллерии. И все же, несмотря на это, прерванный ледоставом подвоз грузов Ленинграду через Ладожское озеро был возобновлен. В ноябре - декабре 1941 года через Ладогу проложили автомобильную ледовую трассу, которая вошла в историю героической обороны города как знаменитая Дорога жизни.
Дорога жизни была единственным (естественно, если не считать воздушного) путем сообщения осажденного города со страной. По ней ГАУ отправило героическому Ленинграду только за первую зиму десятки тысяч единиц стрелкового оружия, около тысячи орудий и минометов, свыше полутора миллионов снарядов и мин. А всего до прорыва блокады туда было подано из центральных баз ГАУ 6208 вагонов (общепринятая тогда единица измерения) вооружения, боеприпасов и элементов выстрелов. И все это прошло по Дороге жизни на Ладожском озере{10} .