ОБ ИСКУССТВЕ. ТОМ 2 (Русское советское искусство)
Шрифт:
Странным представляется мне и другой упрек, формулированный Тугендхольдом:
«Ничем не оправдано отсутствие на этой всесоюзной выставке таких подлинно национальных и подлинно экзотических художников, как Сарьян для Кавказа, П. Кузнецов для Туркестана, Богаевский для Крыма.
Разве не бесхозяйственно, например, то, что в одно и то же время АХРР устраивает грандиозную выставку с отделом Северной области, а на стороне открывается Главнаукой выставка мурманских работ молодого художника Редько [201] , гораздо более интересных, нежели то, что характеризует Мурман на выставке АХРР?»
201
Персональная выставка К–Н. Редько открылась 11 апреля 1926 г. См. каталог: Выставка картин и рисунков К. Н. Редько. 1914—1926 годы. М., Изд. худ. отд. Главнауки, 1926. Луначарский сыграл большую роль в творческой судьбе Редько. В 1920 г. зав. ИЗО Наркомпроса Д. П. Штеренберг в Харькове показал Луначарскому работы Редько; нарком снабдил молодого художника и его друга следующей спасительной бумагой: «К. Редько и С. Никритин, бежавшие из Киева при наступлении поляков, командируются мною в Москву для выполнения работ и продолжения художественного образования» (цит. по кн.: Климент Редько. Дневники. Воспоминания. Статьи. Сост. и автор вступ. ст. В. И. Костин. М., «Сов. художник», 1974, с. 8). В 1926 г. только в результате поддержки Луначарского Редько уехал в Париж. Со статьей Луначарского вышла в Париже в 1929 г. небольшая монография о творчестве Редько («Clement Redko par Lounatcharsky et Andre Salmon». Paris, 1929). Вот текст этого предисловия (публикуется впервые на русском языке в переводе Е. В. Петровой): «Несмотря на свою молодость, художник Редько очень быстро выделился среди других русских художников. Характерным для Редько является то, что, дебютировав в абстрактной живописи конструктивистского толка, он, ценой упорной и последовательной работы, испробовал серию различных художественных форм, ставя перед собой лишь одну конкретную цель: достигнуть реализма полного жизни, создавая, благодаря своему стилю, произведение особенно органичным и точным. Как раз этим глубоким пониманием порядка последовательности этапов, — вещь редкая для молодого человека, — выставка художника Редько произвела впечатление на публику и на критическую прессу Москвы. В его разнообразных картинах художественная индивидуальность была представлена в развитии, оригинальном и по стилю, и по психологии. Я не видел последних работ Редько и не могу сказать, каких границ достигли его способности в атмосфере Парижа, так способствующей развитию искусства. Я не знаю, стал ли он в настоящее время сложившимся художником, достигнувшим своей цели; но не надо забывать, что всякий•артист до конца своей жизни продолжает идти по пути постоянного совершенствования. Во всяком случае, судя по работам парижского периода, которые я смог увидеть два года назад, я могу быть уверен, что книга Редько не останется незамеченной даже в таком значительном центре искусства, как Париж».
Неужели т. Тугендхольд не знает, что перечисленные им художники (кроме Редько) добровольно соединились в другую группу «4 искусства» [202] и устраивают свою выставку? Имеются ли у т. Тугендхольда сведения, что АХРР отвергла предложение Сарьяна или Кузнецова участвовать в ее выставке?
С одной стороны — упрек в том, что будто АХРР слишком широка и не ищет единства стиля; а с другой стороны — упрек в том, что она не поглотила какими–то насильственными путями группировку, которая принадлежать к ней не хочет.
202
Общество художников «Четыре искусства» основано в 1924 г. в Моск ве главным образом бывшими членами «Мира искусства» и «Голубой розы». В него входили: И. С. Ефимов, И. В. Жолтовский, А. И. Кравченко, П. В. Кузнецов, В. И. Мухина, К. С. Петров–Водкин, М. Сарьян, В. А. Фа ворский, А. В. Щусев и другие. В 1931 г. часть членов общества перешла в АХР. Организовало выставки в 1925, 1926, 1928 и 1929 годах. Распалось в 1931 г. Луначарский имеет в виду их выставку 1926 года в Москве.
И зачем же т. Тугендхольд называет выставку молодого художника Редько, действительно интересную, выставкой мурманских картин? Ведь мурманские картины составляют едва одну шестую часть этой выставки! Ведь Редько на этой выставке хотел показать, какими путями он идет. Это — индивидуальная отчетная выставка. Надо было либо заставить АХРР уделить целую залу этому молодому художнику, либо заставить этого художника искалечить свою выставку.
Искусственность таких возражений со стороны человека объективного, вдумчивого и чрезвычайно квалифицированного, каким является т. Тугендхольд, заставляет просто руками развести.
Я совершенно не хочу в этой статье касаться отдельных картин, отдельных художников и отдельных достижений. Выставка АХРР произвела на меня огромное впечатление. Твердо и определенно заявляю: не только своим социальным содержанием, не только достоинствами того жизненного материала, что так пли иначе отражен на пей, — эта выставка порадовала меня и огромным количеством бодрых, ярких, жизненных произведений. Мне стоит только закрыть глаза, думая об этой выставке, чтобы передо мной поплыли волнующие и радующие образы.
Я никогда не соглашусь вместе с некоторыми критиками считать выставленные Богородским картины за простое дилетантство, я никогда не соглашусь с теми, кто будет отрицать теплоту и жизнерадостность серии картин Герасимова. Среди новых вещей Кустодиева имеются произведения, по мастерству своему совершенно первоклассные, и вообще тон произведений этого художника (к сожалению, не пользующегося цветущим здоровьем) есть как бы целый взрыв любования полносочной жизнью. При всей моей симпатии к Редько, о котором пойдет речь особо, мне кажется глубоко несправедливым недооценивать суровые эпические полотна М. М. Берингова. Можно ли не остановиться с радостным изумлением перед фейерверком Архипова? А если говорить об оригинальности, разве не оригинальны Каликин и Малыгин?
Я прерываю перечисление потому, что мне пришлось бы перечислять очень и очень многое, и я все–таки рисковал бы не упомянуть что–нибудь интересное. Не могу не вспомнить все же «Крестьянку» и «Приискового штейгера» Кузнецова [203] Здесь уверенность в живописи и замечательная «натура» сливаются в великолепный аккорд. Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо–таки драгоценные по краскам пейзажи Чорос–Гуркина, ойротского художника. Как забралась на Алтай такая утонченная техника — я уж не знаю.
203
Речь идет о рисунках В. А. Кузнецова.
Для нашего момента более важна, чем перечисление и ?оценка отдельных картин и художников, постановка тех общих вопросов, которые вихрем заколыхались вокруг АХРР. Поэтому я и позволил себе написать настоящую статью.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ФАРФОРОВЫЙ ЗАВОД
Впервые — журнал «30 дней», 1927, № 1.
Печатается по тексту кн.: Луначарский А. В. Об изобразительном искусстве, т. 2, с. 197—199.
Луначарскому принадлежит еще одна статья на ту же тему — «Государственный фарфоровый завод в Петрограде» («Красная нива», 1923, № 6, 11 февраля, с. 17—18). Посвящена она выставке, отражающей работу завода за пять лет после революции. «Выставка эта, — говорится в статье Луначарского, — большое культурное событие в жизни не только Петрограда, но и всей РСФСР, как живой и наглядный показатель неувядающего нашего стремления к истинному искусству и утонченной культуре. <…> Служа отображением переживаемой республикой эпохи, как в форме фарфоровых изделий, так и в секретах живописи и скульптуры, фарфоровый завод показал описываемой выставкой, что в его изделиях получили художественное осуществление самые последние искания и достижения в области искусства вообще и живописи по фарфору в частности» (с. 17—18).
Фарфор представляет собой материал полный необычайной прелести, могущий принимать разнообразные изящнейшие формы и допускающий всякие виды окраски и раскраски. Неудивительно поэтому, что европейские господствующие классы чрезвычайно увлеклись этим изящным элементом обстановки, пришедшим с Дальнего Востока, граничащим с высокохудожественными произведениями и даже драгоценностями, музейными редкостями и т. д.
Богатые классы — аристократия, высшие слои буржуазии — прошли за последнее столетие очень своеобразную историю развития вкуса, которая отразилась и на фарфоре. Создался целый, особо хрупкий, нежный и привлекательный мирок искусства из всевозможной посуды, безделушек, статуэток, статуй, вплоть до монументальных порой ваз, — мирок, в который вложено было невероятное количество человеческого вкуса и умения.
В этом своеобразном и привлекательном уголке мирового искусства фарфор Русского императорского завода занял видное место. Он был тесно связан с фарфором всеевропейским, переживал в общем все фазы его эволюции, но подчас проявлял, однако, и некоторые оригинальные, собственные свои художественные черты.
Громовая революция в своих титанических борениях, казалось бы, должна была раздавить вдребезги не только такую хрупкую, при этом чуждую в то время народным массам ценность, как фарфор, но и целые галереи картин и скульптуры. Но этого не произошло. Конечно, кое–где, в глухих усадьбах, бывали случаи истребления крестьянами имущества ненавистных помещиков и при этом гибли ценные и интересные вещи, в том числе и фарфор; но в общем можно изумляться тому, с какой бережностью, можно сказать, неленостью великая революция оберегала художественные ценности, в том числе и эту, из всех наиболее ломкую и легко гибнущую. Наши советские государственные коллекции фарфора принадлежат к числу богатейших в мире; например, коллекция в Эрмитаже увеличилась именно теперь.
В начале революции перед Советской властью стоял вопрос— как же быть теперь с фарфоровым заводом? Уже тогда <было ясно, что фарфоровый завод может быть приспособлен к производству химико–технических изделий, труб из маривардовых масс, высоковольтных изоляторов, перископов и т. д. Но дело шло не только о сохранении фарфорового завода как такового, с переводом его на «утилитарную работу»; хотелось сохранить его как художественную единицу, ввиду достигнутых им крупных результатов и ввиду полной возможности распространения художественных его произведений в известных прослойках населения — с тем, чтобы расширять эти слои все дальше и дальше.