Шрифт:
Однажды я гостил у своей троюродной сестры в небольшом городке Рождерстоун в Арканзасе, где она была замужем за владельцем небольшой фруктовой фермы.
Городок мне чрезвычайно нравился, горожане были
Утром я рыбачил не небольшой местной речушке, днем работал над своей книгой, а вечера проводил в клубе в компании отцов города.
Я наслаждался покоем. Это мог бы быть рай на земле, если бы не одно «но».
Как я уже сказал, горожане были милые наивные люди. И у них не было чувства юмора. Они не понимали шуток. Абсолютно никто!
Ну разве что, кроме местных мальчишек. Да и у тех шутки были какие–то своеобразные. Они почему-то находили смешным бросать в меня гнилыми яблоками. Называли они это «Охотой на моржа».
После третьей или четвертой такой охоты я решил пошутить в ответ, но мою шутку они почему-то не оценили. Скорее всего потому, что много раз повторенная шутка перестает быть шуткой. Ну не от того же, что у меня под рукой не было гнилых яблок и мне пришлось швырять в них камнями?
Так вот, каждый вечер я проводил в клубе отцов города, что само по себе уже скучно. Но общение с джентльменами, не ведающими ни тонкого сарказма, а и хотя бы и откровенного розыгрыша, это просто пытка для меня.
За те два месяца, что я провел в Роджерстоуне, я наполнился нереализованными шутками по самую шляпу. Шутки рождались во мне с завидной периодичностью, но не умирали будучи показанными широкой публике, а копились во мне, ибо местная публика моих шуток не ценила, а шутки не желали умирать в безвестности и не выходили из меня до поры до времени.
И вот это время пришло.
Мне необходимо было пошутить, иначе я взорвался бы как старый пароход «Гордость Линкольна», на котором в пору своей юности я служил помощником кочегара, и который (пароход, а не кочегар) взорвался почему-то именно в тот момент, когда я набил полную топку отличных, вымоченных в газолине дров.
Конец ознакомительного фрагмента.