Обаятельное чудовище
Шрифт:
– Твою же мать… – Матерясь про себя, срываюсь за ним.
Пытаюсь наваливать изо всех сил, еду агрессивно и по чуть-чуть все-таки приближаюсь к нему. Он забирает широко на повороте, позволяя мне немного приблизиться, и я с трудом удерживаю передок байка, когда этот тип опасно подрезает меня. Колеса слизывают асфальт, звонко визжит резина.
Мне хочется вернуть должок, и я не сдаюсь. Еще раз опасно приближаюсь. Я уже у него на пятках. Делаю мощный рывок, и… он ошибается. Сворачивает в один из проулков – прямо в тупик. Видимо, не ориентируется на местности. И это мне только на руку.
– Вот
Поняв, что загнан в угол, он разворачивается в конце каменного коридора и останавливает байк. Мы в закутке между зданий, бежать ему некуда.
Я останавливаюсь тоже. Левой ногой отстегиваю подножку, ставлю байк и слезаю. Снимаю шлем, держу его в руке. Приближаюсь к застывшему противнику.
– Ты ох…л? – Ору, подлетая к нему.
И грубо бью ладонью по корпусу его шлема, чтобы он его снял.
Голова моего противника немного отлетает назад, и он замирает. Но это только на секунду. В следующее мгновение незнакомец ловким движением сдергивает шлем, и перед моим лицом золотистыми искрами костра разлетаются… огненно-рыжие волосы. Длинные, ниже плеч, слегка завивающиеся на концах. Теперь хорошо видно, что она брюнетка, и в красно-рыжий у нее выкрашены лишь отдельные пряди, но зрелище, так похожее на короткое замыкание, вызывает у меня непреодолимый ступор.
Я немею. Мне хочется присвистнуть, но получается только облизнуть пересохшие губы. Тело не слушается меня.
Я пялюсь на ее рот, на пухлые губки правильной формы, на гневный взгляд сияющих черных глаз из-под полуопущенных век, на нежную шею и молочно-бледную бархатную кожу, по которой почему-то очень хочется провести пальцами.
И неожиданно получаю пощечину. С размаху. Хрясь!
И у меня из глаз летят искры.
«А у этой малышки тяжелая рука» – проносится в голове, пока я удивленно прикладываю ладонь к звенящей от боли щеке.
В этот момент она возвращает свой шлем на прежнее место, выжимает сцепление, врубает первую передачу и резко рвет с места.
– Эй, – только начинаю говорить я, оборачиваясь ей вслед.
И вижу, как она ударяет левой ногой в бак моего Ducatti. Байк заваливается на бок с глухим тупым звуком. Фоном к нему слышится треск пластмассы. А эта стерва, не дожидаясь моей реакции, пулей уносится прочь – в темноту летней ночи.
Выругавшись, медленно подхожу к своему мотоциклу. Поднимаю и осматриваю его. Треснул правый обтекатель двигателя, замят глушитель.
– Вот сука!
Сажусь, завожу мотор, надеваю шлем, убираю подножку и срываю мотоцикл с места. Сильно закладываю вираж, набираю скорость и врываюсь в темноту ночных улиц злым ревом мотора.
На таком видном байке ей не остаться надолго незамеченной в этом городе. И уж точно не спрятаться от моей ярости.
Эта ночь больше не кажется мне обычной.
Марта
Паркую байк прямо на подъездной дорожке и остервенело сдираю шлем с головы.
– Придурок!
Не знаю, почему меня все еще трясет? Может, от того, что я не была готова к тому, что меня ударят?
И пусть это был простотычок, всего лишь легкий удар по корпусу гермака [1] , но он сработал как искра, вспыхнувшая
Вешаю шлем на багажник, склоняю голову, упираюсь руками в сидение и дышу. Вдох, выдох. Медленно считаю до десяти. Психолог рекомендовала этот способ, чтобы быстро привести дыхание в порядок. Ни черта не помогает! Будь она проклята со своими внушениями! Ни один ее совет не работает, стоит мне только вновь окунуться в черноту воспоминаний.
1
Гермак – мотоциклетный шлем.
Закрываю глаза, и в памяти снова вспыхивают картинки.
Безупречное лицо, неистово перекошенное от злости. Сверкающие гневом зеленые глаза, – взгляд самого дьявола. Этот парень только приближается, а его ненависть режет меня даже на расстоянии. Мне довелось видеть много боли в своей жизни, но последние месяцы меня расслабили, и я начала забывать, что значит быть жертвой. И вот этот удар.
Моя голова дергается от неожиданности. Уши закладывает от хлопка по пластмассовому корпусу шлема. Парень ждет ответа, недовольно и даже брезгливо поджав красивые пухлые губы. Я прихожу в себя, рассматривая сквозь темное стекло тонкие морщинки, исказившие его рот гневной улыбкой. Пожар в груди разгорается, и моя собственная злоба выстреливает наружу.
Сдергиваю гермак, размахиваюсь – бах! И крепкая, увесистая пощечина оседает пылающим ожогом на его щеке. Вижу, как в искреннем удивлении взлетают вверх его брови. Надо бежать, чтобы не получить сдачи. Но я, будто окутанная наркотическим облаком, застываю и не могу оторвать от него глаз. Каждое движение этого хама, будь то легкое дрожание век или озадаченный поворот головы – они словно гипнотизируют меня.
«Никто не смеет тронуть меня! Больше никогда». Я буду царапаться, буду кусаться, буду биться за свою свободу до последнего вдоха. И он должен знать это.
Поэтому я выдерживаю ледяной взгляд парня с высоко поднятой головой. Его лицо очень близко, и мы смотрим друг на друга всего пару секунд, но они тянутся, как целая немая вечность.
Этот грубиян уверен в себе, но и я теперь совершенно другой человек. И не намерена терпеть унижений. Не дожидаясь ответного удара, я делаю то, чего мне хочется сейчас больше всего – стираю самодовольный оскал с его лица: быстро надеваю обратно шлем, резко срываю мотоцикл с места и мощным пинком сбиваю его байк с подножки.
– Вот сука! – Доносится в спину.
Но слова тонут в рычании двигателя. Я врываюсь в прохладу летней ночи с улыбкой, и момент моего триумфа своим сладким послевкусием на целую минуту остужает разгоревшийся в груди пожар. Скорость исцеляет меня, паника немного отступает.
Все позади. Я возле своего дома, погони за мной нет.
Так отчего же сердце всё еще бьется, как оголтелое? С трудом привожу свои мысли в порядок и убираю ладони с уже остывшего сидения байка. Привычно оглядываю улицу в поисках опасности. Это глупо, ведь все мои монстры живут внутри этого дома, но я все равно ничего не могу с собой поделать. Наверное, это какое-то предчувствие или инстинкты?