Обе Бездны
Шрифт:
— Дитя, мы давно тебя ждали, — Яролика произнесла приветливо и неожиданно честно. — Знаешь ли ты о своём недуге? Рассказывала ли тебе мама о нём?
— Кто из нас всеведущая? — Нарата не стала приветствовать соборную, поскольку и она этим не утруждалась. Радвер вздохнул, пока Яролика тихо и вежливо смеялась.
— Разве всеведущим созданиям запрещено задавать вопросы? Привет от Мирдала я принимаю и посылаю ему свой. Арислодара его заждалась, и надеется, что сможет повстречаться хотя бы со своей дочерью
«Нет, играй лучше по правилам Нараты» — так она и подумала, перебивая:
— Твой посол утверждал, что Тёмные вам досаждают гораздо больше, чем навы. Но в вашем максимально идеальном обществе, пусть пребывала в нём лишь кратко, не нашла ни одного признака стеснения вас Тёмными. В чём же дело?
— Посол Дея имела в виду ваше несколько грубое прибытие, — покачала Яролика головой. — Если мне ведомо и будущее, я могу сделать вам замечание и о ваших будущих грехах, чтобы предостеречь. Но вы не вняли моему предупреждению.
— Потому что его и не было, — осадила её Нарата. — Ты не говорила «не пускайте на Хардол Тьму со свитой». То есть, «не пускайте Нарату Нингаль»…
— Ты приняла Тьму, но воплощением ещё не стала,так и не соединяй их и себя, — Яролика взирала на Нарату сверху вниз. — Тьмы в тебе столько же, сколько и Света. Вопрос лишь в том, что ты сама примешь и с чем соединена твоя душа. В отличии от многих Темных, подчинённых лишь своей хозяйке, у тебя остаётся выбор, во что верить и кому служить.
Дочь Инанны зарычала коротко, но скорее на саму себя. Она прилетела к демиургу явно не для обсуждения своего внутреннего состояния! Были же вопросы и важнее!
— Яролика, не хочу выбирать. Не заботит то, что произойдёт с потомком Инанны. Просто жалко драконов, которым служу и которым, как ты утверждаешь, служишь ты. У них пустые глаза. Некоторым хорошо, но они не развиваются. Некоторым плохо, но они боятся признаться, чтобы не потерять себя. Ты точно их защищаешь, или разводишь, как пасырь дилов? Но для чего?
— Именно поэтому ты решила заявится к нам самолично? — Радвер аккуратно поднял трость и положил на плечо Нараты, заставив взгляд той остекленеть. — Драконы — презабавные существа… Они намного интереснее и качественнее большинства разумных во всей Вселенной. Именно поэтому их важно сохранить, отгораживая от греховных и опасных задумок.
— От Тьмы и Света, захватывающих мозги, тоже, — коснулась крылом щеки Нараты Яролика, отводя её морду к себе. — Инанна не согласилась поручать нам ритуал твоего освобождения и теперь пожалела об этом. Славно, что теперь она одумалась.
— Освобождать меня не от чего. Когда захочу — сама избавлюсь, — произнесла драконица. — Но только когда я сама этого захочу, Ярр.
Яролика непонимающе взглянула в своё отражение в глазах Нараты — на секунду оно преобразилось в силуэт другого дракона, неизвестного потомку саров, но хорошо знакомого её матери. Через миг в глазах Нараты снова была лишь её золотая морда.
— С подобным недугом ты никогда не захочешь, это как наркотик, — Радвер слегка поднял трость, вглядываясь в шарик-планетку в его навершии. — Поэтому наркоманов лечат, не спрашивая.
— Ты считаешь, что сможешь победить саму Тьму? — зрачки Нараты дрогнули и расширились. — Ты не на своем слое, старый любитель молодых тел. Это с твоей подачки Яролика довела страну до состояния полуобморочного, так что на роль доктора ты не годишься.
— О нём никто и не говорит, дорогая… У драконов чаще заведуют самки, — Яролика, прищурившись, толкнула телекинезом Нарату. Она успела замедлиться и развернуться, но Радвер ткнул её со спины своим посохом, и бедняга, проклинающая Мирдала, вмиг влетела в его навершие.
Глава двадцатая
Ода ему в упокой
Торстейн как-то не верил, что дипломатическая встреча действительно могла затянуться на столь продолжительное время. Не с характером пылкой Нараты, которая не теряет время и сразу переходит к главному, настаивая на своём. Долгие разговоры ни о чём и лавирование не в её характере… Всё ли с нею в порядке?
— И что бы ей нас не пустить… — распылялся он, ходя взад-вперёд возле дверей. Хубур тоже взволнованно смотрела на занавес Радвера.
— Они там уже довольно долго, — произнесла она.
— Это — политика, — вздохнула Зареслава. — А в неё даже друзей обычно не пускают.
Тишина вернулась, напряжённая, полная оглядок и недовольства. И повисла надолго, прерванная лишь через треть часа лежащем на диване Адорой, что запел песню, сочинённую людьми Базал-Турата ещё до поражения:
Муза, изобрази на холсте
Серый пепел на свежем листе
И алой крови приливный накат,
Что затмил мне охряный закат!..
— Не думаю, что это прилично петь при дворе демиургов… — поморщилась Нармела, но Торстейн уже сам подхватил, а вслед за ним, постепенно, и остальные, кто борясь со скукой, кто назло Светлым, а кто за компанию:
Ты, пьяный зал,
Что двух слов не связал,
Не знающий меру свою!
Чтоб слёзы горя промыли глаза
Я о боли сейчас пропою.
Хоть пой, хоть плачь,
Жил драконий палач,
Он малых любил обижать.