Обед в ресторане «Тоска по дому»
Шрифт:
В июле мать переслала Дженни письмо Харли Бейнса, которое пришло на балтиморский адрес. Дженни вернулась с работы, а в прихожей дома, где она снимала меблированную комнату, на столике лежит письмо. Взглянув на конверт, Дженни положила письмо в соломенную сумочку и поднялась наверх. Отперла дверь, вошла в комнату, бросила сумочку на кровать и распахнула окно. Достала из комода жестянку, насыпала корма двум золотым рыбкам в круглый аквариум. И только потом вскрыла конверт.
Догадывалась ли она заранее, что в этом письме?
Позже ей казалось, что да.
Писал Харли мелко и отделяя буквы друг от друга, как в машинописном тексте. А она-то ждала от гения более решительного почерка; стиль у него
18 июля 1957 г.
Дорогая Дженни!
Я имел глупость обидеться на то, что, в сущности, было с твоей стороны вполне естественной реакцией. Вероятно, я выглядел нелепо и смешно. Перед нашей размолвкой я надеялся, что за лето мы лучше узнаем друг друга, а осенью поженимся. И я до сих пор считаю наш брак вполне возможным. Это решение может показаться тебе неожиданным — нельзя считать, что у нас было нормальное американское предбрачное знакомство, — но в конце концов мы оба люди не легкомысленные.
Прими во внимание, что на будущий год мы оба будем в Полеме и могли бы снять однокомнатную квартиру на двоих, сэкономить на питании и т. п.
Мне кажется, твое финансовое положение весьма затруднительно, и я буду рад принять на себя эту ответственность.
Все это звучит прагматичнее, чем хотелось бы. Но я действительно понял, что люблю тебя, и с нетерпением жду твоего ответа.
P. S. Знаю, что ты девушка умная. Незачем было придумывать все эти вопросы по генетике.
Постскриптум, как она решила, был самой впечатляющей частью письма. И почерк тут выглядел более свободным, раскованным, тогда как само письмо, похоже, переписывалось — и не раз — с черновика. Она перечитала его, сложила листок пополам и положила на кровать. Подошла к аквариуму, долго смотрела на рыбок, которые оставили нетронутым почти весь корм. Не надо столько им давать. «Дорогой Харли, — попробовала она мысленно сочинить ответ, — для меня было большой неожиданностью…» Нет. Сантименты его не интересуют. «Дорогой Харли, я обдумала твои условия и…» На самом деле она хотела ответить «да». Чувства, которые она испытывала к нему раньше, сейчас совсем притупились, казались поблекшими и несерьезными — влюбленность школьницы, вызванная паникой перед окончанием колледжа. Теперь ее больше волновала острота ситуации — гигантский прыжок в неизвестность с почти незнакомым человеком. Но таким и должен быть брак. Как в кино, когда во время всяческих катастроф — кораблекрушений, землетрясений, в тюрьмах, в стане врага — незнакомые люди волею обстоятельств оказываются один на один друг с другом и раскрывают свою истинную суть.
В последнее время жизнь ее как-то сузилась. Она могла без труда представить себе, что ее ожидает: сначала медицинский факультет, интернатура, затем ординатура. Недавно, взглянув на себя в зеркало, она вдруг поняла, что придет день, и чистая, нежная кожа вокруг глаз покроется морщинками. Она состарится, как и все другие.
Дженни вынула из ящика лист бумаги, села на кровать и взяла ручку. «Дорогой Харли…» Она сняла с кончика пера микроскопический волосок, чуть-чуть подумала, написала: «Согласна» — и подписалась. Ответ ее был образцом деловой переписки. Даже Харли не сочтет его многословным.
На другой день к вечеру Дженни приехала в Балтимор. Она сожгла за собой все мосты: уволилась с работы, отдала золотых рыбок и забрала свои вещи. Это был самый опрометчивый поступок в ее жизни. В междугородном автобусе она сидела, величественно распрямив плечи, и время от времени отталкивала храпящего солдата, который то и дело клонился
Она никого не предупреждала о своем приезде и поэтому была удивлена, когда, расплачиваясь с таксистом, увидела, как парадная дверь распахнулась и на крыльцо вышла мать в цветастом платье с расклешенной юбкой, в туфлях-лодочках на высоких каблуках и шляпе с черной вуалькой. За ней шагал Эзра в неглаженом мешковатом костюме, а замыкал шествие Коди, темноволосый, красивый, похожий на ньюйоркца в безукоризненном сером костюме из тонкой дорогой ткани и в полосатом шелковом галстуке. На долю секунды Дженни почудилось, что они собрались на ее похороны. Именно так они выглядели бы — строгие, торжественные, притихшие, — если бы ее уже не было с ними. Она отогнала эту мысль, улыбнулась и вылезла из такси. Мать на тротуаре остановилась как вкопанная.
— Боже мой! — сказала она. — Когда ты, Эзра, затеваешь семейную встречу, так это действительно семейная встреча! — Она приподняла вуаль и поцеловала Дженни в щеку. — Почему ты не предупредила нас, что приедешь? Эзра, это твои хитрости?
— Я тут ни при чем, — сказал Эзра. — Я хотел написать тебе, Дженни, но мне и в голову не приходило, что ты поедешь в такую даль только ради того, чтобы пообедать с нами.
— Пообедать? — переспросила Дженни.
— Это Эзра придумал, — объяснила Перл. — Узнал, что Коди будет проездом в Балтиморе, а может, даже заночует здесь, и сказал: «Я хочу, чтобы вы оба принарядились…»
— Ночевать я не останусь, — предупредил Коди. — У меня все расписано по часам. Когда вы наконец усвоите? Я даже на обед не имею права задержаться. В это время мне уже положено быть в Делавэре.
— Эзра собирается что-то нам сообщить, — сказала Перл, снимая ниточку с летнего платья Дженни. — Вот и пригласил нас для этого в ресторан Скарлатти. Хотя в такую жару мне вряд ли удастся проглотить что-нибудь, кроме листика салата. Дженни, милая, до чего же ты худая, прямо спичка! А что у тебя в этом большом чемодане? Ты надолго приехала?
— Видишь ли… Ненадолго, — ответила Дженни, не решаясь сказать им о своих планах. — Может, мне переодеться? А то вы все такие нарядные.
— Нет-нет. Все в порядке, — успокоил ее Эзра, потирая руки, как всегда, когда бывал доволен. — Все так хорошо складывается! Настоящий семейный обед! Это просто подарок судьбы!
Коди отнес чемодан Дженни в дом. А мать тем временем суетилась вокруг нее: пригладила ей волосы, ужаснулась ее голым ногам:
— Боже, да ты без чулок! В общественном транспорте!
Коди вернулся, открыл дверцу сверкающего синего «понтиака», стоящего у тротуара, и, поддерживая Перл под локоть, усадил ее в автомобиль.
— Ну как, ничего машинка? — спросил он у Дженни.
— Прелесть. Новая?
— А то как же! Это «понтиак». Чувствуешь запах? Так пахнут новые машины.
Коди обошел автомобиль и уселся за руль. Дженни и Эзра устроились на заднем сиденье; Эзра свесил костлявые руки между колен.
— Купил. В рассрочку, конечно, — продолжал Коди, трогаясь с места и вливаясь в поток машин на дороге, — но я скоро все выплачу.
— Коди Тулл! — воскликнула мать. — Значит, из-за машины ты залез в долги?
— А что такого? Я скоро разбогатею, вот увидите. Через каких-нибудь пять лет смогу зайти в любой автомобильный салон, даже в салон «кадиллаков», выложить наличные и заявить: «Беру три, нет, пожалуй, даже четыре машины».
— Но пока это тебе не по карману, — сказала Перл. — Ты же знаешь, я предпочитаю ничего не покупать в рассрочку, чтоб не думать все время о долгах.
— Именно с временем я и имею дело. — Коди засмеялся и проскочил на желтый свет. — То-то и оно. Через десять лет ты будешь ездить в лимузине.