Объект «Кузьминки»
Шрифт:
5
На мой узкопрофильный взгляд рядового сотрудника частного охранного предприятия – мы, русские, как нация, совершенно не умеем торговать. Нет, мы можем выполнять какие-то элементарные функции купли-продажи в качестве простых продавцов или менеджеров низшего и среднего звена. Русских продавцов такого уровня полным-полно в больших и малых магазинах и торговых корпорациях. Но налаживать и организовывать саму торговлю, вести сложные коммерческие переговоры или заключать хитроумные взаимовыгодные соглашения мы, за редким исключением, совершенно не способны.
Я говорю это к тому, что мы патологически не умеем (или просто-напросто не хотим) давать деньги “на лапу”. Нет-нет, мы тоже “даем”, “подмазываем” и “засылаем”, но только под чудовищным нажимом чересчур
Не так, совсем не так “засылают наверх” уроженцы Кавказа и многочисленные представители других восточных национальностей, занимающиеся в столице нашей родины (и не только в ней) тяжелым процессом налаживания всех видов торгово-коррупционных отношений.
Даже если нам жизненно необходимо отмазать ребенка от воинского призыва или дать взятку в суде, то есть совершить “деяние”, от которого в дальнейшем будет зависеть наша судьба или судьба наших близких, мы зачастую оказываемся неспособны принять правильное решение и готовы отправить свое чадо служить или же двинуть по этапу самим, лишь бы судье или военкому не досталась наша кровная, заработанная в тяготах и лишениях трудовая копейка.
Я еще раз убеждаюсь в правильности сделанных наблюдений, когда достаю из своих карманов аккуратно сложенные пополам и вчетверо десятки и полтинники, почти незаметно всунутые мне во время утреннего обхода армянками и грузинками, торгующими на нашем посту фруктами и цветами без всякого на то разрешения местной администрации и официальных городских властей.
Я складываю деньги в один карман и с привычной гражданской горечью наблюдаю, как Роскошный отгоняет злобную подмосковную бабульку, не пожелавшую дать ему тридцатник (средняя такса) за возможность постоять до обеда (но только до обеда!) на выгодном и “проходном” месте напротив стоянки автобусов и выхода из метро.
“Да, – думаю я, – умеем мы гнобить и опускать собственный народ”. Впрочем, Роскошному не привыкать, он ведь – если верить его родословной – из казаков. Это его предки столетиями усмиряли крестьянские восстания и мятежи, давили лошадями мирные демонстрации и хлестали нагайками возмущенный российский пролетариат. Может быть, поэтому в нашем служебном тандеме выбиванием денежных средств и целенаправленным осуществлением репрессий занимается в основном Сережа Роскошный. Я же только собираю причитающееся нам с Роскошным жалкое низкобюджетное “бабло” с уже покорившихся и вошедших с нами в преступный сговор малых восточных народов.
Подмосковная бабка, скорбно и зло покачивая парой охапок выращенных на собственном огороде тюльпанов, тяжело спускается в подземный переход, наивно рассчитывая там договориться на меньшую сумму с наглыми и беспринципными метрополитеновскими ментами.
– Не любишь ты, Сережа, своих одноплеменников.
– Да с какого ляда мне их любить-то?! Она деревенская – я городской, я охранник – она барыга….
– Я где-то слышал, что у подавляющего большинства теперешних москвичей прабабушки и прадедушки были сельскими жителями. Страна-то совсем недавно аграрной была.
– Да хрен бы на нее, на страну-то! Я тоже где-то слышал, что Париж – это не совсем Франция, а Нью-Йорк – не совсем Америка. Ты километров пятьдесят от Москвы отъедь и нажрись там у них на дискотеке. Никакое крестьянское происхождение не поможет: отмудохают, как кота пластмассового. И про серийный номер не спросят! Они столичных жителей жопой чуют, всей деревней ловят, а потом буцкают… Так что подход у меня к ним один: платишь – работаешь, не платишь – на хер идешь, я здесь решаю – кто, где и когда торговать будет, а они пусть у себя в коровниках командуют и в свинарниках права качают.
– Согласен. Но все равно, жестокосерд ты, Сергун.
– Будь я добрее, на какие шиши мы бы девок сегодня вечером поить стали? Не подскажешь?
– Каких девок?
– Ленка-хохлушка, что на втором посту очками торгует, обещала с подружками познакомить. Землячки ее – “незалежницы”…
Я как-то сразу повеселел.
– Когда,
– Одно другому не мешает! Личной жизни, как и хорошего человека, должно быть много, – резюмирует Роскошный и, демонстративно похлопав себя по оттопыренному животу, грозно, как Илья Муромец на картине Васнецова (с таким же объемом талии, но с резиновой дубинкой вместо булавы), из-под вскинутой руки озирает подотчетные ему горизонты; я же, в свою очередь, ретируюсь к овощной палатке, где работает единственная продавщица (к сожалению, уже в возрасте), которая посещала в свое время московский театр Ленинского Комсомола и два раза была на “Таганке”. Просто так… без всякой задней мысли, предаться чистой ностальгии по минувшим временам и поговорить об упадке современного драматического искусства.
6
Рязанский и Волгоградский проспекты – две крупные дорожные артерии, соединяющие юго-восток столицы с ее центром. В часы пик они закупориваются словно фаллопиевы трубы незадачливой профурсетки, сделавшей по глупости и малолетству неудачный, с тяжелыми клиническими последствиями, подпольный аборт.
Пронизанные солнечным светом тонкие облака сияют над забитой автомобильным транспортом и изнывающей от влажной летней жары загазованной Волгоградкой. Морщась на ярком солнце, Роскошный восседает на маленьком и неудобном ящике из-под бутылочной пепси-колы в непосредственной близости от пышущей бензиновыми парами и выхлопными газами вереницы машин. Если учесть тот факт, что мы, по мнению нашего начальства, в течение суток на посту сидеть вообще не должны, то, можно сказать, Роскошный открыто попирает должностную инструкцию, “хулиганит” дисциплину и откровенно, как принято выражаться в армейских подразделениях, забивает на службу болт.
Роскошный сидит слегка покачиваясь, прислонившись спиной к шаткой конструкции переносной газетной стойки. Сердобольная продавщица газет (мать-одиночка из Саратова) постоянно подсовывает ему что-нибудь из желтой прессы и ловит кайф от его уникальной способности комментировать низкопробные заметки и наиглупейшие статьи, заполонившие в последнее время почти все газеты и журналы, продаваемые на улицах нашего города.
– Так, епте, читаем: “пять минут активного флирта заменяют целый час глубокого расслабляющего сна”. Интересно, как они это вычислили? Какими такими приборами глубину сна измерили? Или вот: “по мнению западноевропейских ученых, оптимисты живут в среднем на семь лет дольше, чем пессимисты”. – Роскошный поднимает на мать-одиночку разгневанный взор, делает небольшую, но знаменательную паузу и резко продолжает дальше:
– Нихренасе! Это по какому такому мнению, каких таких “западноевропейских ученых”?! В каком таком “среднем”? Они что, по моргам там ездили и жмуров опрашивали: “слышь, камрад, ты кем был при жизни: пессимистом или оптимистом?” – Роскошный останавливается, секунду молчит и со значением добавляет:
– Типа, в среднем?!
Продавщица газет загадочно улыбается и присаживается на краешек своей стойки, поближе к раскрасневшемуся на солнце Роскошному. Для нее Москва город не только “хлебный”, но и “перепихонный”. Мужики ее возраста (немного за сорок) в Саратове либо спились, либо поумирали от наркотиков, либо почетно погибли во многочисленных локальных конфликтах на широких просторах нашей необъятной родины (или за ее пределами). Из тех, кто остался в живых и не свалил за границу, когда жить на территории бывшего СССР стало совсем невыносимо, только очень незначительная часть мужского населения сохранила живой интерес к женскому полу. Контингент таких, с позволения сказать, “живчиков” – относительно невелик. Даже в огромной многомиллионной столице. К тому же, “живчики”, как правило, бывают в значительной мере обременены: семьей, детьми (зачастую от разных браков) и финансовыми проблемами (это не обязательно отсутствие денег, может быть, как раз – наоборот); на них отрицательно влияют как плохая экология, так и хорошо организованная столичная проституция, а также конкуренция со стороны пронырливой молодежи, стремящейся урвать от жизни все или почти все, невзирая на трудность поставленных задач и возраст выбираемых для этих целей половых партнеров.