Объект закрытого доступа
Шрифт:
— Значит, говоришь, разобрался? Помнится, в кафе ты грозился кишки им всем наружу выпустить.
— Я и выпустил, — без обиняков ответил Ахмед. — Одному. Всем не смог, времени не хватило.
Взгляд Гатиева стал теплее:
— Не любишь русских-то, э?
Парень фыркнул:
— А за что мне их любить? Они моего брата расстреляли, дом сожгли. А я теперь, вместо того чтобы глотки им резать, разговариваю с ними.
— Да-да, все так, — задумчиво проговорил Гатиев, отхлебнул воды, помолчал, потом вдруг спросил: — А как у тебя сейчас с работой?
— Никак, —
— А с деньгами?
— Также.
— Хочешь заработать десять тысяч долларов, а заодно отомстить за брата?
— Смотря сколько работать, — резонно ответил Ахмед.
— Один день.
Ахмед прищурился:
— Ты ведь вроде в банке работаешь?
— Ну.
— Хочешь, чтобы я деньги перевез, так?
Гатиев качнул головой:
— Нет.
— А, — догадался парень, — значит, нужно выпустить кишки банкиру-конкуренту? Я бы готов, но за десять тысяч ты и профессионала найдешь.
— Опять не угадал, — сказал Гатиев. — Со своими конкурентами я так же, как и ты, разбираюсь сам. Работа, которую я хочу тебе предложить, Ахмед, гораздо сложней. У тебя есть время для подробного разговора?
— У меня полно времени, брат. Я ведь теперь безработный.
6
В тот вечер Хасан был молчалив и угрюм. Он и Апти лежали на кроватях в своей комнатке. Апти листал журнал «Авторалли», Хасан молча смотрел в потолок. Несколько раз Апти пытался разговорить его, рассказывал анекдоты, забавные истории из жизни, но все было тщетно. Апти недоумевал — что случилось с его товарищем? Неужели он боится предстоящей операции? Сам Апти чувствовал себя великолепно. Настроение у него было нетерпеливо-приподнятым, как у коня перед скачкой, поэтому мрачность Хасана изумляла его.
— Хасан, — сказал он тогда, — скоро мы будем богаты! На что ты потратишь свои деньги?
— Отстань, — угрюмо отозвался Хасан.
— А все-таки? На что ты их потратишь?
— Куплю алмазный кляп и вставлю его тебе в рот.
Апти ухмыльнулся:
— А почему алмазный?
— Чтоб ты его сожрать не смог.
Апти был вспыльчивым человеком, но ввиду предстоящей совместной операции он решил не ссориться с братом по оружию.
— Грубишь, брат, — с тихим укором сказал он. — А ведь нам с тобой вместе идти на дело. Ты об этом не забыл?
— Забудешь о таком, — сказал Хасан и сплюнул на пол.
Апти раздражал его одним своим присутствием. Хасан никак не мог забыть тот черный мокрый лес, по которому несколько часов назад они вели Галю, и непреложность приказа, которого Хасан никогда бы не смог ослушаться.
Нож, которым он ударил Галю, лежал в тумбочке. Хасан не смотрел на тумбочку, словно боялся, что нож оживет и, извиваясь, подобно языку Апти, разболтает обо всем Айману.
О том, что нож не так глубоко вошел в грудь девушки, как того требовал приказ. О том, что в воду она падала еще живой. О том, что Хасан не добил ее, как делал это всегда. И даже о далеком всплеске, который услышал Хасан, отойдя от реки шагов на двадцать.
«Я зарезал ее, — сказал себе Хасан. — Она упала в ледяную воду. Даже если она не умерла от раны, она утонула. Так?»
Да, так. Иначе и быть не могло. Однако в глубине души Хасан надеялся, что она жива.
Неугомонный Апти между тем продолжал трепаться.
— Кстати, — снова заговорил он, — расскажи, как там прошло? Чисто сработал с этой девчонкой?
Хасан впервые за последние полчаса отвел взгляд от потолка и с мрачной сосредоточенностью посмотрел на Апти, и было в его взгляде что-то такое, от чего Апти поежился.
Наконец Хасан разлепил темные губы и медленно проговорил:
— Хорошо все прошло. Отрезал ей голову. Теперь ты от меня отстанешь?
— Голову? — растерянно повторил Апти. Он нисколько не жалел «неверных», будь то даже женщина, старик или ребенок, но он никогда не зверствовал. Убийство было для Апти работой, а не удовольствием, поэтому от кровавых проделок Хасана его зачастую мутило. Вот и сейчас он смотрел в черные, ничего не выражающие глаза товарища и не мог понять, шутит тот или говорит правду.
— Ты что, серьезно? Ты отрезал ей голову? А… зачем?
— Понравилась она мне, — глухо пророкотал Хасан. — Решил оставить себе на память. Хочешь посмотреть?
Не успел напарник ответить, как Хасан быстро нагнулся, достал что-то из-под кровати и швырнул Апти на живот. Тот с криком подскочил на месте:
— А-а! Шайтан!
И увидел, что Хасан швырнул в него старым, потрепанным футбольным мячом.
— Идиот! — зарычал Апти. — Сволочь!
Хасан глухо, гортанно рассмеялся. Смех его был похож на карканье вороны или на лай старого пса. Апти слетел с кровати и бросился на Хасана. Тот мгновенно вскочил на ноги и встретил его ударом в челюсть. Удар был очень сильным, однако Апти был дюжим парнем и удержался на ногах. Он схватил Хасана борцовским захватом за торс и швырнул на кровать. Затем перехватил его руку и попытался взять ее на болевой прием.
— А-а, шайтан! — взревел Хасан.
Жилы на его руках вздулись от напряжения. Он вцепился зубами Апти в плечо и начал рвать его, как собака рвет тряпичную куклу. Апти взвыл и изо всех сил ударил Хасана локтем в челюсть. Хасан разжал ушибленные зубы. После этого они сцепились и рухнули на пол, осыпая друг друга градом ударов.
Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился Гатиев. Мгновенно оценив ситуацию, он подскочил к дерущимся и принялся загонять их ударами тяжелых ботинок в разные концы комнаты, как сцепившихся псов.
— Хватит! — кричал Гатиев. — Прекратить! Убью обоих!
Хасан и Апти отвалились друг от друга, Гатиев тут же встал между ними. Противники лежали на полу, тяжело дыша и бешено вращая глазами — окровавленные, взъерошенные, в порванной одежде.
— Встать! — рявкнул на них Гатиев.
Апти и Хасан, постанывая, поднялись на ноги.
— Сволочи! — заорал Гатиев. — Посмотрите на себя! Вам завтра идти в театр а вы выглядите, как бандиты!
Апти вытер с губ кровь и прохрипел:
— Он первый начал.