Объект «Зеро»
Шрифт:
– Сегодня странная ночь. Я чувствую. Я всегда чувствовала, что однажды в моей жизни случится что-то особенное, необычное. Моя мама назвала меня Медеей в честь древней волшебницы. Отец был против, он хотел, чтобы меня звали, как его мать, Аспасией. Но мама настояла. Потом она умерла. Я росла в доме отца, вокруг всегда было полным-полно родни, всех этих теток, дядек, двоюродных братьев и сестер. Там мне все время казалось, что я не могу дышать…
Она замолчала. Чтобы поддержать разговор, я спросил:
– Откуда ты знаешь русский язык?
– Мама до свадьбы жила в России. У отца дома тоже многие умели по-русски,
– Ты сказала… – я неожиданно закашлялся, – ты сказала, что искала меня. Зачем?
Девушка искоса взглянула на меня.
– Сегодня странная ночь, а завтра будет странный день. Он изменит многое в нашей жизни. С тех пор как я оказалась здесь, на планете, которую зовут так же, как и меня, у меня постоянно возникают предчувствия. Поначалу мне было трудно их понять, но после того, как я увидела во сне, как на нас напали ужасные чудовища, а потом это случилось на самом деле, я стала другой…
«О господи, она еще и не в себе, – с тоской подумал я. – Надо срочно вести ее к отцу. Время идет, завтра рано вставать…»
– Ты извини меня… Медея, – я старался говорить как можно мягче, чтобы не дай бог не обидеть ее. – Но уже поздно. Твой отец наверняка волнуется, ищет, куда ты пропала…
Кивнув несколько раз, отчего пышные волосы разлетелись темным облаком, девушка остановилась.
– Ты ничего не понял, Кли-им. Но у нас есть время. Много времени. Завтра будет радость и удача. Но забудь женщину с холодными глазами. Тебе с ней не по пути…
Я вздохнул. Бред. Все – бред. Жалко, такая симпатичная, а дурочка. Могла бы стать хорошей женой какому-нибудь достойному парню, вон хотя бы Гришке Панкратову.
Время шло. Пора. Я протянул руку, намереваясь отвести беглянку домой, но она вдруг шагнула в заросли, и ветви сомкнулись за ее спиной.
– Стой, ты куда!
– Ты слишком взволнован. Я уйду. Тут пять минут ходьбы берегом до наших хижин. Не провожай и не беспокойся.
Теперь она говорила совершенно нормально, без пугающей распевности в голосе, и я немного успокоился.
– Нет, давай я все же провожу тебя. Мало ли что.
– Дурачок. Ты же ничего не понял, Кли-им… – донеслось до меня, и тут же зашелестели ветви – она ушла. Я вломился в кустарник, ободрал руки и лицо, запнулся, ушиб едва зажившее колено, а в ушах ручейком звенел смех девушки…
В конце концов, выбравшись к реке, я уселся на теплый галечник. В черном небе горели чужие звезды, между холмов, в ложбинах, желтели пятна далеких костров.
«Завтра будет радость и удача. Но забудь женщину с холодными глазами. Тебе с ней не по пути…» – вертелось у меня в голове. Я знал только одну женщину, с которой мне было не по пути. Но ее глаза не всегда были холодными. По крайней мере когда-то я видел в этих глазах и тепло, и свет…
10 октября 2204 года
Утро выдалось теплым и таким ясным, как будто за ночь некий чародей раскрасил все вокруг специальными волшебными красками. Панкратов уже ждал меня в штабе вместе с Цендоржем. Они приготовили ранец с сухпайками, флягу воды и несколько кусков копченой прыгунятины.
– А где этот… Миха, что ли? – спросил Гришка, выбирая из груды самодельных ножей тесак побольше.
Я пожал плечами. Лускус вчера сказал, что шнырь пойдет с нами, но как и когда – этого мы оговорить не успели. В общем-то Миха нужен был нам постольку-поскольку. В случае встречи с червями ожидать помощи делом или советом от этого вертлявого мужичонки не приходилось. По моему разумению, одноглазый отправлял Миху с нами в качестве соглядатая, чтобы получить информацию об обстановке на равнине за Перевалом со слов очевидца. Если это правда, тогда получалось, что Лускус не доверял нам. Но меня все эти подковерные интриги заботили мало. Власть коменданта в колонии была незыблемой, и никаких претендентов на нее не наблюдалось.
На Перевале хозяйничал Прохор Лапин. За ночь Шерхель изготовил несколько сотен кирпичей, и из них уже выложили часть основания стены. Смотрелось это все чудно и дико: первобытное небо, серые скалы, расставленные повсюду плафоны с водой, по которым вымеряли уровень, и груды тусклых медных блоков, громоздящиеся поодаль. Почему-то мне вспомнились Фермопилы, триста спартанцев, каменные стены, что возводили бриттские короли в темные века для защиты от кельтов и саксов…
Дозорные, что сидели на утесах над Перевалом, сообщили нам, что ни ночью, ни утром червей они не видели. Зато с первыми лучами Эос на горизонте появились небольшие стада прыгунов.
– Похоже, Яныч прав, – сказал Гришка, поправляя ранец с припасами. – Не любят эти твари сухую погоду. Или, как вампиры, боятся солнечного света…
Переступив зримую черту, отделявшую худо-бедно обжитой нами мир от непознанных просторов Медеи, мы двинулись в глубь равнины, стараясь держать путь от холма к холму, чтобы иметь обзор и не оказаться застигнутыми врасплох.
Топот сзади послышался, когда мы отшагали примерно с километр.
– Стопари, начальник! – фальцетом кричал Миха, размахивая руками. – Припозднился я, сорряй. Сунулся в ваш кампус, а мне сезают – свалили вояджеры. Еле догнал.
– Можешь назад бежать, – сухо сказал я шнырю, когда тот поравнялся с нами. – Мне твои сорряи без надобности.
– Все, все, начальник! Виноват. – Миха прижал руку с короткими пальцами к курячей груди.
Цендорж, всю дорогу молчавший, неожиданно схватил его за шиворот, подтащил к себе и, страшно выпучив глаза, прошипел сквозь зубы:
– Ты, совсем баран, да? Гулять вышел, да? Вперед иди, далеко смотри. Еще плохо сделаешь – придушу.
Миха, шумно втягивая воздух раскрытым ртом, хотел было что-то ответить, но, взглянув на наши с Панкратовым серьезные лица, потупился. Шмыгнув носом, он молча занял место впереди нашего маленького отряда, и мы продолжили путь.
С Перевала хорошо просматривался довольно большой, метров в сто пятьдесят высотой, холм, отстоявший от наших скал километров на пять. Холм этот господствовал над равниной, и именно его я выбрал первой целью экспедиции. С плоской вершины, увенчанной щетиной кустарника, можно было осмотреться и выбрать направление, чтобы двигаться дальше.
– Печет-то как. – Гришка откупорил флягу, глотнул. – Эх, сейчас бы походный костюм с кондишеном…
Над нашими головами, высоко-высоко в бирюзовом небе кружила одинокая птица. Попискивали в высокой траве неведомые местные зверушки, то и дело из-под ног вспархивали мелкие птахи. Зной растекался над равниной, и дрожащий воздух скрадывал пространство, точно кисейный занавес.