Оберег от нечистой силы
Шрифт:
Я попыталась встать, но Златослав не дал. Он так и нес меня на руках, не отрывая взгляда от меня. И как только не споткнулся. А то бы шлепнулись вдвоем, дядьке Никамору полы продавили бы. Я вдруг представила, как со Златославом лежим в этом проломе… очень глубоком проломе… вдвоем… и больше никого… Только где-то далеко в яму заглядывают крошечные с булавочное ушко головы дядьки Никамора и тетки Арешки. Златослав обнимает меня крепко-крепко, а это так хорошо, что даже вылезать оттуда не хочется. Хотя я его еще не простила.
— Васька, — снова вмешался в мои мысли дядька Никамор, — хватит валяться! Мужик в дом пришел, устал с дороги, проголодался. Иди тетке Арешке помоги на кухне хлопотать. Потом миловаться будете.
Что за шовинистские замашки? Но с другой стороны, они же с дороги… устали… А с! третьей, я Златослава еще не простила, и может и не прощу вовсе! С четвертой — а может и прощу, но не сразу. С пятой, если бы это был не недомуж, а просто какой-нибудь гость дядьки Никамора, я бы помогла тетке Арешке без вопросов. С шестой…
Мысли заметались, это не ромашка даже, а кубик игральный. Как ни кидай, а семь шагов до финиша одним ходом не пройти.
— Пойду я, — сползла с рук недомужа, — помогу тетке Арешке. Вы же с дороги устали.
На кубике выпала двойка.
Мы с теткой Арешкой суетились на кухне, я нарезала хлеб и сыр, но думала все о том, что мне теперь делать? Как поступить? Больше всего я хотела разреветься и повиснуть на шее недомужа, как тетка Арешка на дядьке Никаморе. И чтобы Златослав обнимал меня крепко-крепко. А потом бы сидел за столом, жевал треклятую кашу и смотрел, не отрывая глаз. Он ведь всегда так делал, кроме того, последнего вечера. А потом бы обнял меня и поцеловал на пути к нашей спальне. Сладко и горячо. Нам с ним всегда было жарко вместе, даже утром зимой в доме с остывшей печкой.
Но если я его прощу сразу, он будет думать, что сможет снова поступить со мной так. Снова сказать, что собрался жениться на леди Элеоноре. А вдруг он уже женился?! Мысль пронеслась холодной волной от макушки до пяток, вымораживая все нутро. Я выронила нож и застыла.
— Васька? — встрепенулась тетка Арешка, — чего это с тобой? Ты чего истуканом замерла?
— Тетка Арешка, — я чуть не плача смотрела на нее, — что мне делать?
Я ничего не объясняла, но она все поняла. Оставила свою кашу, и обняла меня.
— Ты, дочка сердце свое слушай, но и головой думать не забывай. Любовь да обида в сердце живут, легко его обмануть речами сладкими, или наветом чужим. Да только на одной любви долго не проживешь. Потухнет огонек и всю жизнь маяться с чужим человеком будешь.
— Я не знаю, — всхлипнула я, — мне и мириться, и отпускать его не хочется. И выбрать я не могу.
— Ох, Васька, — тетка Арешка вытерла ладонью слезу с моей щеки, — ты же купчиха. Сама знаешь, без риска в нашем деле успеха не добиться. Вспомни, как ты совсем недавно с лавкой своей вопросы решала, так и о браке своем подумай. Выгоду свою посчитай, убытки, в случае неудачи. И выбери, что для тебя лучше.
Да, как будто бы я не считала! Я уже до выдуманных дыр мысленную табличку с плюсами и минусами затерла. Да, только, как ни крути, а оставаться с Златославом мне выгоднее. И мануфактуры мои ко мне вернуться, и, правда, того гляди княгиней меня сделают. И мужчина любимый под боком будет.
Я, вообще, нашла всего один минус, который перечеркивал всю страницу наискосок. Леди Элеонора.
Я никогда не смирюсь с ее присутствием в жизни Златослава. В любом качестве: жены, любовницы или обиженной демоном женщины, с яйцом между ног. Я ее слишком ненавижу за то, что она бросила моего недомужа в юности, а он до сих пор не может ее забыть. За то, что эта ледь пользовалась его отношением, таскаясь к нему на Большой Уд. За то, что я никогда не стану такой, как эта леди и не смогу заменить ее Златославу. Я могу выучить этикет, и даже применять эти навыки и знания при посторонних. Но я не хочу, да и не могу, сломать себя полностью и всегда быть такой, какой он хочет, похожей на леди Элеонору. Я купчиха, и о чем бы я ни думала, в моей голове всегда крутятся мысли о заработке, о деле.
Вот, кстати, я совсем забыла про свою типографию! А ведь мне надо выпустить первый номер уже завтра утром, раз уж дядька Никамор привез бумагу.
— Тетка Арешка, — я с удивлением смотрела на гору нарезанного хлеба, — мне надо идти. Мне надо завтра выпустить первый номер газеты.
— Иди, — вздохнула тетка Арешка, — чисто мужик ты, Васька. Все о деле, да о деле… иди, неугомонная. Сама справлюсь.
И я, вздохнув и пожав плечами, побежала во двор за бумагой. Нашла берестяной короб, в которых ее укладывали на мануфактуре, взвалила на себя эту тяжесть и потащилась в лавку, где временно размещалась моя типография.
Текст у меня уже был набран, я тренировалась быстро расставлять литеры. Осталось кое-что подправить и можно печатать первый тираж.
Оказалось, что я немного напортачила с буквами, поменяв их кое-где местами. Пришлось исправлять, и только потом печатать «Купеческий вестник». В первом номере я коротко рассказала о чем будет газета, сообщила о возвращении каравана дядьки Никамора из Летинска с новыми товарами, выложила большую статью об изменениях цен на драгоценные камни, о перспективах их добычи и мнение известного ювелира о будущей моде на драгоценности. Чтобы добыть эту информацию мне пришлось хорошо побегать за дальним родственником тетки Арешки, тем самым «известным» ювелиром, который делал мне литеры. Но оно того стоило. Я надеялась, что для большинства купцов эта информация будет просто бомбической.
Меня так трясло, что даже вернувшись домой посреди ночи, я не могла заснуть до самого утра. А чуть стало светать, помчалась обратно в лавку, чтобы раздать первые сто экземпляров первой в мире газеты моим мальчишкам, которые прибегали к лавке каждое утро. Они ждали возможности заработать, пожалуй, даже больше, чем я.
Газета получилась недешевая, даже очень дорогая. По полфурта. Но уже через полчаса стали возвращаться пустыми первые мальчишки газетчики. Пришлось срочно учить одного из них работе в типографии. За день я продала две с половиной сотни газет на сто двадцать пять фуртов, при себестоимости в сто. Это был успех.
Ювелир так прославился, что теперь мог называться известным без всяких кавычек. Драгоценные камни купцы раскупили так быстро, что мгновенно возник дефицит, цена резко пошла вверх, что еще более укрепило авторитет «Купеческого вестника». Но это было потом. А сейчас я вернулась домой на обед. Мне нужно было немного поспать после ночной смены, слишком сильно я вымоталась после полутора суток бодрствования.
За стол я садилась почти вслепую. И совсем забыла, что по милости доброго Никамора, предлагавшего ночлег даже тем, кто в нем не нуждался, у нас сегодня гостил летинский святоша собственной персоной.