Оберег
Шрифт:
– Я тяжеловозом не нанимался...
– проворчал конь.
– Что?! А еще раз по ушам?!
– возмутился Молчан.
– Не везет Руслану с конями. У всех богатырей конь - что гора. Огромный, выносливый, быстрый, как ветер. И молчаливый, что характерно. А нашему витязю все какие-то капризные попадаются. Смотри, Руслан парень терпеливый, но до определенных пределов. Отдаст тебя пахарям, будешь до конца своих коняжьих дней плуг тягать...
Собравшись, пошли в ту сторону. Перед уходом с поляны Молчан с ненавистью посмотрел на очередной свой негасимый костер, плюнул в него и процедил
– Потухни ж ты наконец!
– и, убедившись, что Фатима отошла на приличное расстояние, прибавил замысловатое ругательство. Язык пламени с ладонь величиной, плясавший с вечера над голой землей, послушно мигнул и исчез. Несколько мгновений волхв оторопело смотрел на место, где только что горел костер, затем произнес: - Ничего себе, однако!
– и снова выругался.
Они долго шли через лес, аукали, кричали, звали по именам. На их крики прибежали три мавки, их тут же шуганул Молчан; больше не откликался никто. Солнце уже клонилось к закату, когда Молчан и Фатима вышли на большую поляну. В самом ее центре стоял огромнейший - вдесятером не обхватишь!
– пень. По краям стояло несколько могучих дубов. К двум из них ветками накрепко оказались прижаты злополучные охотники. Оба синие от натуги: видно, что давно пытаются освободиться, да не выходит ничего.
– Бегите!
– прохрипели они едва ли не хором.
– Зачем?
– озираясь, спросил Молчан. Посох он на всякий случай взял наизготовку.
– Скажи ты.
– буркнул Руслан Рыбьему Сыну.
– У меня все человеческие слова уже кончились.
– Мы охотились, - начал Рыбий Сын чуть слышно, не громче шелеста травы под утренним ветерком.
– и удача была на нашей стороне. Я подстрелил зайца, а Руслан - глухаря, когда за нами погнались эти дубы. Никогда не думал, что дерево может передвигаться, да еще и так быстро! Они догнали нас, схватили, притащили сюда. С тех пор мы пытаемся освободиться, но ничего совсем не выходит... Наверное, мы прогневали какого-нибудь лесного духа или просто местного лешего... Пошевелиться совсем невозможно!
– закончил он печально.
– Погодите, ребята, я сейчас что-нибудь придумаю.
– засуетился Молчан.
– В крайнем случае, запалю все это к кощееву дедушке... Благо, теперь и гасить научился.
– Ага, и сгорим мы вместе с этими дубами...
– просипел Руслан.
– Что делать, что делать?..
– Молчан расхаживал взад и вперед, а Фатима припала к плененному деревом Рыбьему Сыну и принялась обильно орошать его слезами.
– А ничего делать не надо.
– послышался насмешливый старческий голос, и на поляну вышел низенький старичок с длинной зеленой бородой.
Глава 29
Молчан, недобро прищурившись, перехватил посох поудобнее. Ох, не нравился ему этот зеленый дед! Тянуло от него волшбой. Но не разобрать, светлой, али темной. А таких Молчан всю жизнь не любил. Либо ты за добро, и тогда исполать тебе, друже. Либо - за зло, и тогда уж не обессудь, получай крепким посохом по голове да по ребрам.
– А ты кто таков, дедушка?
– настороженно спросил волхв. Дед посмотрел на него глумливо, и поговорил:
– Ай, не вежественные нынче волхвы пошли! Да еще и невежественные. Здороваться тебя не учили, да?
– А я еще не разобрался, желать ли тебе здравия и доброго дня.
– буркнул Молчан.
– Ишь, грозный какой!
– фыркнул старик.
– Ты, дед, почто другов моих повязал?
– А почто они моих зайчиков да глухариков бьют?
– передразнил дед.
– Как это "почто"?
– опешил Молчан.
– Ты, дедушка, никак, с луны свалился! Это ж охота! Мясо в пищу! Кушать-то надо? Надо. Вот ребята и пошли поохотиться...
– Кушать можно. Убивать - нельзя.
– Так что, живьем их глотать, что ли?! У меня глотка, знаешь, да и брюхо не такие богатырские, чтоб зайца вместе со шкурой и ушами за один присест глотать!
– Не мясом единым сыт человек!
– наставительно произнес дед.
– Ну, скажи на милость, кто сказал тебе, что вы обязаны питаться одними гусями, зайцами да кабанчиками? Почти все, что земля родит, пригодно в пищу. И не обязательно гоняться за будущим обедом с луком или копьем. Обед можно просто сорвать.
– Одной кашей питаться?!
– скривился Молчан.
– А ты вспомни, что ты хряпал, пока в лесу своем сидел? Мед у пчел таскал? Кузнечиков ловил? Кислицу собирал? То-то же, искатель истины! А теперь считаешь, что, ежели мяса не поел, так и день впустую прошел?! Эх, Молчан, Молчан... Хотел стать волхвом, а стал героем...
– А ты, дедушка, откуда меня знаешь? Я вот тебя что-то не припомню. Как нам хоть тебя звать-величать?
– Я многих знаю.
– уклончиво ответил тот.
– А называть меня можешь старик-лесовик. Ладно, этих олухов я сейчас отпущу, но запомните: в моем лесу убивать никого нельзя. Грибы собирайте, ягоды - сколько влезет. А зверушек да птах в обиду не дам!
Старик поочередно подошел к каждому исполинскому дереву, что-то пошептал. Дубы ответили тихим скрипом, затем мощные ветви, державшие Рыбьего Сына и Руслана, медленно разошлись в стороны. Фатима попыталась было совсем повиснуть на шее возлюбленного, но тот ее мягко отстранил: требовалось поберечь и без того изрядно подрастраченные силы.
– Ну, что, добры молодцы, - сурово спросил старик-лесовик, - все поняли насчет охоты в моем лесу?
– Поняли.
– просипел Руслан.
– Ты бы, дедушка, указал хоть как, что место для охоты заповедное...
– А зачем?
– искренне удивился дед.
– надо же и мне на старости лет хоть как-то развлекаться? Ладно, понравились вы мне, ребята. Пойдем со мной, научу вас, как вкусно поесть и зверье при этом не обидеть. Все за мной.
Старик-лесовик повернулся, и ушел... в пень. В тот самый гигантский пень, что стоял посреди поляны.
– Опять колдовство...
– вздохнул Рыбий Сын.- Ну, что? Пошли?
– Пошли.
– ответил Молчан, зажмурился, и сделал шаг. Открыл глаза - он стоял в чистой светлице, из двух слюдяных окошек лился свет. Старик-лесовик стоял прямо перед ним и улыбался.
– Так и знал, что первым ты пойдешь. Все-таки эти походы во имя чего-то не до конца убили в тебе тягу к знаниям, ко всему новому.
Молчан обернулся, и увидел дверной проем. Перед ним в нерешительности топтались все остальные.