Шрифт:
Медленно падают холодные капли,
Строя озерца чёрной воды.
Клекот и цокот встревоженной цапли
Рвут на клочки серые космы...
День не предвещал чего-либо сверхъестественного, был обычен сверх меры и оттого скучен чрез веру. В шесть часов зазвенел будильник, насильно выдирая из пленительного и притягательного царства Морфея моих родителей. Проснулся и я, в очередной раз пострадав от своей чуткости и необъяснимой мнительности, к молчаливому моему удивлению, не раз спасавшей меня от
С трудом разлепив глаза, а затем включив телефон, я подслеповато попытался разглядеть цифры на маленьком экране. Когда же взгляд таки поймал ускользающее от меня время, я не мог не выпустить страдальческий вздох, ибо харю потоптать я мог бы ещё несколько часов, но увы и ах, этого не удастся. Заснуть мне уже не получится, как бы я ни старался, и какие бы силы не прикладывал, всё напрасно, как впрочем и всегда. Я привык, но приятного в этом, несмотря на многочисленные поиски и сеансы самокопания, найти не могу.
Пришлось вставать и идти в ванную, пока она ещё не занята. Мои родители отличаются в некоторой степени леностью и медлительностью, потому я уверен, что не раньше чем через 20 минут, они только спустятся вниз. Всё имеет привычку повторятся, и этот день, к моему глубочайшему сожалению, не обещает быть иным.
Прохладный душ принёс некоторую нотку облегчения и живости. Красные от недосыпа глаза слегка убавили в угрожающем колере, и теперь уже не могли вызвать панику у моих сердобольных родителей, но отделаться от расспросов мне, по всей видимости, не удастся.
Ещё раз умывшись и вымученно посмотрев в своё зеркальное отражение, и не найдя там чего-либо обнадеживающего, тихо вышел из ванной. И вовремя. По деревянным порожкам спускались родители, вяло переговариваясь и шушукаясь о всяких мелочах. Я поспешил скрыться в своей комнате, не горя особым желанием выслушивать причитания о моем неправильном образе жизни. Честное слово, я их понимаю, но раздражаться от этого я не перестану. Не люблю, когда мне указывают или акцентируют внимание на совершенных мной ошибках.
Прошло минут двадцать, пока мои родители совершали утренний моцион и готовили завтрак, и за это время я успел докончить брошенную вчера работу. Маленькая слоновая фигурка из дерева теперь гордо украшала моё мини Индийское ристалище. Осталось сделать самое главное и можно будет сполна насладится результатом долголетней работы. Но с рыцарем Эпиусом мне придётся повозиться, он должен получится не просто великолепным, живым. Живым он должен предстать перед своими врагами, будь то человеки, или твари какие, он обязан быть непоколебимым и внушительным. Нужно посетить школьную библиотеку...
Стук в дверь прервал ход моих мыслей. И дождавшись моего разрешения, в комнату вошла мама.
– Доброе утро, сынок. Пойдём кушать.
– Хорошо, мам. Сейчас спущусь.- не отрываясь от просмотра журнала, сказал я. Развернувшись, мама покинула мою комнату, тряхнув напоследок своими каштанными вихрями. Волосы у моей мамы были самыми что ни на есть роскошными. Как мне рассказал папа по секрету, первое, за что он полюбил мою маму, так это за её роскошное великолепие. И уже затем начал где отмычкой, а где словом ласковым открывать потаенные дверцы в нежном девичьем сердце. Мой отец такой
Захлопнув журнал с огромным печатным заголовком на пол лицевой страницы " Юный мастер на все руки" и надев мягкие тапочки, спустился вниз. Дом наш был двухэтажным с просторным, но запустелым чердаком, где за долгое время успело скопиться много всякого хлама. Я любил проводить там время, изредка отыскивая действительно интересные вещи, такие, например, как целехонький набор резаков по дереву, нашедший новое пристанище у меня в комнате и теперь используемый мной по назначению, и старенький, исцарапанный телескоп, редко применяемый мной из-за некоторых технических неполадок, вполне решаемых, но руки у меня так до этого и не доходят. Найденый мной набор пленил меня с потрохами, намертво завладев всем моим вниманием, из-за чего зачастую возникали проблемы и с учёбой, и с родителями, находившихся не в восторге от моей пылкой любви к всего лишь хобби. Споры и ссоры возникали чуть ли не на пустом месте, но всегда камнем преткновения был и есть мой любимый набор.
Так вот, дом. Жили мы в небольшом загородном коттедже, оставленном нам родителями моей мамы. Раньше этот дом принадлежал одной богатой фамилии, с глубокой, можно даже сказать, древней историей и просторным шкафом, полным скелетами. От всего рода остались рожки на ножки, то бишь наша семья и покинувшие задолго до моего рождения родовое имение родственники. Отношения у нас с ними не сахар, сразу после одного неприятного случая, когда на похороны бабушки и дедушки никто из родственников, акроме нас, не явился, несмотря на то, что каждый был проинформирован и даже обещал быть. Все последовавшие звонки игнорировались, а отношения и без того прохладные в одночасье стали ледяными. Хотели бы, приехали не спрашивая разрешения; и на 9, и на 40 день почтить память предков и проводить их в дальний путь пришли только мы, дочь, зять и внук.
Ступив на кухню, наткнулся взглядом на читающего газету отца. Чуть ли не полностью скрылся он за информационным полотном, и лишь кисти рук, да чёрная макушка были видны. На столе стояла яичница-глазунья и моя любимая кружка с моим именем, сейчас наполненная горячим кофе, о чем свидетельствуют клубы горячего пара, танцующие над чёрной поверхностью. Я уселся за стол и приступил к завтраку. Вскоре мама присоединилась к нам и кухню наполнили привычные звуки застолья. Стоило маме присесть, как отец свернул газету и отложил её в сторону. И первое, на что он обратил взгляд, так это на мои покрасневшие от недосыпа глаза. Реакция последовала незамедлительно, поджав тонкие губы он строго спросил меня:
– Опять до полночи сидел?!
– До часу всего, надо было доделать работу.
– больше вопросов не последовало и все наконец занялись должным делом, приступили к завтраку. Я вяло ковырялся в яичнице, не в силах заставить себя засунуть в себя ещё один кусочек. Нет, готовка мамы была самой что ни на есть превосходной, всегда вкусной и до одури волшебно пахнущей, но изменить себе я не могу при все своём желании. Проблема лежит там откуда не ждали, каждый завтрак мой желудок бунтует, и любую пищу принимает с изрядной долей нехотения. И вскоре я уверился, что мой желудок просыпается только к обеду, а ближе к ночи начинает вести разгульный образ жизни, донимая меня позывами и завываниями.