Обесцененная
Шрифт:
При выходе из дамской комнаты, куда я сбегала больше от шума, чем по нужде, я и столкнулась с Марком. Это потом, прокручивая события того времени, я поняла, что это не было случайностью. Он заметил меня, как замечает свою добычу хищник. Наблюдал, выжидал и… напал. Комплименты лились из его уст сладкой патокой. Не привыкшая к подобному я таяла от его слов, едва уловимых прикосновений. Я чуяла в нем сильного самца и поддавалась его очарованию. И то, что он тоже оборотень, сыграло немалую роль в нашем сближении. За пару недель, что провела вдали от дома, я успела истосковаться
Марк не напирал, не предлагал непристойные вещи и даже не пытался поцеловать, когда провожал меня до дверей общежития. Он был обходителен, внимателен, галантен. Это после я познала все темные стороны его натуры…
Марк умел кружить голову. Наверное, я влюбилась тогда. Самую капелюшечку, самую-самую малость, но влюбилась. Поэтому, расставаясь с ним, я испытывала некое разочарование, а на утро, вспоминая встречу, загрустила. Но это продлилось недолго, до полудня, когда курьер доставить роскошный букет розовых роз.
Дальше все закружилось в бешеном круговороте. Я старалась не терять голову, но получалось плохо, особенно когда Марк подъезжал к институту по вечерам и забирал меня в какое-нибудь прелестное местечко в городе. Мы ужинали в небольших недорогих ресторанчиках. Возможно, других бы это покоробило, но я была благодарна оборотню за понимание. В роскошных заведениях я бы чувствовала себя неуютно. Это и подтвердилось намного позже… А тогда, сидя за небольшими столиками в приглушенном свете заведения, я была счастлива.
Мы гуляли по городу допоздна. И мне было плевать, что утром рано на учебу, что я не перечитала предыдущую лекцию. Был только Марк, я и ночной город.
Понимала ли, что творю, когда через неделю согласилась поехать к Марку домой? Отчасти. Поцелуями, что раньше кружили мне голову, этот оборотень сумел получить доступ к моему телу. Я была готова к этому. И, как ни странно, раскрыла в себе распутницу. Мне доставляли удовольствие ласки волка. Я была жадна до его тела. Мой первый раз вышел незабываемым. Я не жалела и не жалею до сих пор. Уж точно не об этом. О своей слепоте больше…
На утро мы расстались, не пряча улыбок. Марк отвез меня обратно в общагу, когда я попросила его об этом. Тогда мне не казалось странным или обидным, что он не предложил мне остаться у него. Я считала, что слишком мало времени прошло, чтобы делать такие поспешные шаги.
Наверное, мне стоило забеспокоиться, когда в понедельник, придя в бухгалтерию за квитанцией на оплату учебы, мне сообщили, что уже все оплачено на год вперед. Вопроса, кем это было сделано, не было. Марк. И я чувствовала себя самой счастливой. И целовала его как малолетняя дурочка, когда вечером он приехал повидаться. Благодарила, целовала, но обещала, что верну все до копейки. Марк не спорил, лишь загадочно улыбался.
Впервые о контракте он заговорил спустя месяц нашего знакомства. Тогда у него намечалось посещение важного мероприятия, куда необходимо было явиться со спутницей. Контракт выглядел безобидно… на первый взгляд. Марку нужна была девушка, которая согласилась бы сопровождать его на банкеты, встречи и в поездках. Ничего зазорного или возмутительного. Условия были приемлемы – никаких связей с противоположным полом, пока контракт имеет силу; согласие с решениями мужчины и его желаниями. Нарушение же контракта тянуло за собой выплату неустойки с такой суммой, которую я бы никогда не потянула.
Я заколебалась. Моя волчица уже тогда давала понять, что не рада такому предложению. Но стоило Марку намекнуть, что он может найти и другую кандидатку, как я дала свое согласие – терять перспективного оборотня я не хотела.
Какой же глупой тогда была…
В целом, о Марке я не могла сказать ничего плохого. Я все также таяла в его объятьях, купалась в его внимании, исполняла его желания. Он никогда не переходил черту и ни к чему не принуждал. Он был искусным манипулятором. Это после нескольких месяцев, что я провела в его обществе, с моего носа постепенно стали сползать розовые очки. Для него я была не важней машины или квартиры. Вещью. Стала очередной удобной и полезной вещью. Одно, что примиряло меня с действительностью – это ежемесячные выплаты на счет, а также премии, когда я особо выделялась, блистая на светском мероприятии или отдаваясь Марку в саду в страстном порыве после окончания банкета.
Когда подошел срок нашего первого контракта, я недолго раздумывала, прежде чем подписать новый. К тому моменту я уже боялась Марка. Узнав, какой властью обладает этот волк, я часто спрашивала себя, чем привлекла его внимание. Неискушенностью, наверное.
Жалко, что со временем этот оборотень не потерял ко мне интереса.
Первое его предложение создать с ним пару я не приняла всерьез. Марк тогда привычно ухмыльнулся и отсалютовал мне бокалом. Во второй раз я насторожилась, но скрыла это за шуткой. Третий раз был, когда мы виделись перед моим отъездом. Надеюсь, третий и последний. На душе неспокойно до сих пор. И вроде был контракт должен вот-вот закончиться, но мне тревожно. И еще это его предупреждение, что до сих пор звучит в ушах…
Обо всем этом я и рассказываю маме. Плотину прорвало, и держать все в себе больше не могу.
Родительница воспринимает произошедшее со мной спокойно.
– Все наладится, Лина, – сжимая мою ладошку, улыбается она.
– Ты не осуждаешь? – задаю, наверное, самый главный вопрос. Мне всегда было плевать на мнение других людей, но мнение мамы для меня важно. Потерять ее уважение я не хочу.
– За что, солнышко? Ты у меня сильная, и я тобой горжусь. Осуждать же я могу только себя. За то, что не могла дать тебе всего, что ты заслуживаешь, и тебе пришлось идти на такие жертвы.
– Не говори так, – вытирая слезы со щек, шепчу в ответ. – Ты самая лучшая мама на свете.
– Спасибо, родная, – обнимает меня родительница, прижимая мою голову к своему животу. Она немного раскачивается из стороны в сторону, баюкая и успокаивая. Всегда так делала, когда я была маленькой.
– Мы справимся, – спустя несколько минут уверенно произношу я.
– Конечно, – подбадривает меня мама. – А теперь давай-ка отдыхать. Время уже за полночь, а ты, небось, устала.
***