Обещание
Шрифт:
— Я не возражаю, — сказала она.
Крис развернул искусную, не гнушающуюся ничем кампанию, чтобы показать Эмили, чего она может лишиться. Он водил ее в рестораны, где ужин стоил целую сотню, и возил на пристань любоваться закатом солнца, медленно исчезающим в Атлантическом океане. Он нашел старые записки, которые они передавали друг другу в консервной банке по веревке, протянутой между двумя домами, — устройство сработало ровно три раза, пока банка навсегда не застряла в соснах, растущих
А Эмили страдала. И точнее Крис сказать не мог: она выдерживала все, что он воздвигал у нее на пути, но как-то отстраненно, как будто смотрела с высоты и уже давно для себя все решила.
К удивлению Криса, Эмили не отступала ни на йоту. Он пытался представить, в чем могла заключаться ее проблема, со всей стойкостью и стратегической дальновидностью полководца, решившего возглавить вторжение. Она продолжала молчать, а ему снились кошмары: Эмили стала наркоманкой, она стала лесбиянкой, Эмили списывала во время экзаменов — из-за всего этого он не стал любить ее меньше.
Он пытался узнать ее тайну хитростью, пробовал играть в «Двадцать вопросов», он даже пытался ее запугать. Эмили только крепче стискивала зубы и отворачивалась, и Крис начинал паниковать, что потеряет ее раньше, чем предполагал. Можно было давить до определенного момента, потому что если она начнет догадываться, что он на самом деле не собирается помочь ей покончить с собой, его затея — его героический поступок по ее спасению — будет провалена.
— Я не могу об этом говорить, — повторяла она.
— Ты просто не хочешь, — поправлял ее Крис.
Эмили в отчаянии говорила, что своими расспросами Крис делает ей только больнее. Если он на самом деле ее любит, пусть прекратит задавать вопросы.
А Крис, словно устав от бесполезных разговоров, качал головой.
— Не могу, — уверял он.
— Просто не хочешь, — передразнила Эмили, пристыдив его за то, что он в очередной раз поднял эту тему.
Они лежали на животе в гостиной Голдов, перед ними открытые учебники по математике, уравнения с производными и дифференциалами рябили на страницах, словно исписанных на иностранном языке.
— Нет, — сказала она, указывая в то место, где Крис допустил ошибку. — Здесь 2xy – x, — исправила она. Потом перевернулась на спину и уставилась в потолок. — Почему для меня так важно получить отличную оценку, — пробормотала она, — если меня уже не будет, чтобы получить табель успеваемости?
Ее голос звучал настолько буднично, что Крис почувствовал тошноту.
— Возможно, потому что на самом деле ты не хочешь
— Спасибо, доктор Фрейд, — ответила Эмили.
— Я серьезно. — Крис приподнялся на локте. — А что, если мы договоримся, что ты подождешь полгода, а там посмотрим?
Лицо Эмили застыло.
— Нет, — ответила она.
— Почему? Просто «нет»?
Она кивнула.
— Нет.
— Что ж, превосходно! — Крис захлопнул учебник. — Просто отлично, Эм.
Эмили прищурилась.
— Я думала, ты мне поможешь.
— Конечно, — сердито бросил Крис. — Что мне нужно делать? Выбить у тебя из-под ног стул, когда на твоей шее затянется веревка? Нажать на спусковой крючок?
Эмили вспыхнула.
— Ты полагаешь, мне легко это обсуждать? — хрипло спросила она. — Нет, нелегко.
— Все-таки тебе легче, чем мне, — взорвался Крис. — Тебе меня никогда не понять. Я смотрю на тебя и вижу удивительную красавицу. Все эти книги и песни написаны о людях, которые искали любовь всей своей жизни, но так и не нашли, а мы с тобой нашли, только для тебя это, черт побери, ничего не значит.
— Значит, черт побери! — ответила Эмили, кладя ладонь на руку Криса. — Только это, черт возьми, и значит. Единственное, что я пытаюсь сделать, — это сохранить ее такой навечно.
— Отличный способ ты придумала! — горько сказал Крис.
— Правда? — спросила Эмили. — Лучше провести остаток жизни, думая о нас и вспоминая нашу любовь как что-то идеальное, чем все испортить и потом об этом вспоминать?
— Кто сказал, что мы все испортим?
— Испортим, — заверила Эмили. — Подобное не редкость.
— Разве ты не видишь? — воскликнул Крис, пытаясь сдержать слезы. — Разве не понимаешь, что делаешь со мной?
— Я делаю не с тобой, — негромко ответила Эмили, — я сделаю это с собой.
Крис пристально взглянул на Эмили.
— А какая разница? — удивился он.
К его удивлению, чем чаще Эмили заговаривала о самоубийстве, тем меньше его шокировала эта тема. Крис прекратил с ней спорить, потому что споры только подтверждали для нее правильность выбора, и применил новую тактику: тщательно изучал ее планы, чтобы она увидела, насколько смешна ее идея.
Однажды вечером он повернулся к Эмили посреди фильма и спросил, как она собирается это сделать.
— Что?
Эмили впервые услышала, что Крис сам завел разговор о суициде, обычно именно она поднимала эту тему.
— Ты слышала. Я решил, что ты уже все обдумала.
Эмили пожала плечами и взглянула через плечо, чтобы удостовериться, что родители еще наверху.
— Обдумала, — призналась она. — Никаких таблеток.
— Почему?
— Потому что легко откачать, — сказала она. — И окажешься с промытым желудком в психиатрической палате.
Честно признаться, ему понравилась альтернатива.