Обещание
Шрифт:
Но опять-таки: если осудят…
— Нет, — тихо произнес Крис.
— Нет?
Он взглянул заместителю начальника тюрьмы прямо в глаза.
— Нет, — повторил Крис.
Офицеры переглянулись и пожали плечами.
— Вы понимаете, — продолжал замначальника, — что если вы полагаете, что мы чего-то не знаем, просто намекните — и мы поговорим с сокамерником.
— Понимаю, — ответил Крис, — но не хочу.
Заместитель начальника поджал губы.
— Хорошо, мистер Харт. Исходя из представленных улик вы признаны виновным в незаконном хранении
Заместитель начальника тюрьмы кивнул надзирателям, которые доставили Криса в кабинет. Он молча прошел через режим строгой изоляции, молча собрал свои вещи. И только направляясь в новую камеру, Крис понял, что будет сидеть там до четверга, еще два дня после того, как мама придет на свидание, еще два дня после заседания аттестационной комиссии, которая должна была перевести его в режим средней изоляции.
Все эти дни Крис спал. И часто предавался мечтам. Вспоминал Эмили, ее прикосновения, ее вкус. Представлял, как целует ее, глубоко проникая языком, как она что-то засовывает ему в рот, маленькое и твердое, как мятная конфета…
Он приподнимался на койке бесчисленное число раз, потому что это оказалось единственное упражнение, которое он был способен выполнить в этой узкой камере. Когда Крис ходил в душ, то тер кожу докрасна, только чтобы целый час не возвращаться в камеру. Он вспоминал заплывы, ночи, проведенные с Эм, уроки, и камера его наполнялась ненужными воспоминаниями — в конце концов он начал понимать, почему другие заключенные не вспоминают о том, что осталось по ту сторону решетки.
Матери он не звонил и, конечно же, весь вторник гадал, приезжала ли она в Вудсвилль, преодолев не один десяток километров, чтобы узнать, что ее сын в карцере. Еще его волновал вопрос, кого же перевели в режим средней изоляции. Стив подал свое ходатайство в аттестационную комиссию.
В четверг утром Крис сразу после завтрака забарабанил по решетке и попросил надзирателя, чтобы его перевели назад.
— Переведут, — ответил тот, — как только будет время.
Время у них появилось лишь в четыре часа дня. Надзиратель распахнул двери камеры и повел его в другой отсек режима строгой изоляции, в тот, где он сидел на прошлой неделе.
— Добро пожаловать домой, Харт!
Крис опустил свои нехитрые пожитки на нижнюю койку. К его удивлению, скрюченная фигура на верхней койке пошевелилась.
— Привет, — сказал Стив.
— А ты что здесь делаешь?
Стив засмеялся.
— Хотел съездить в бар выпить, но не смог найти ключи от машины.
— Я думал, тебя уже перевели наверх.
Они оба взглянули на потолок камеры, как будто могли разглядеть режим средней изоляции, с его желтыми стенами и комнатой отдыха в форме подковы, с просторными душевыми кабинками. Стив пожал плечами, решив не озвучивать того, что Крис и сам знал: после того как в их камере была обнаружена сигарета, все в тюрьме стали бы показывать на Стива
— Передумал, — ответил Стив. — Наверху места побольше, но там сидят еще трое.
— Еще трое?
Стив кивнул.
— Я решил, что подожду, пока туда отправят кого-нибудь из знакомых.
Крис улегся на койку и закрыл глаза. После недели, проведенной в карцере, ему нравилось слушать звук голоса другого человека, узнавать его мысли.
— Следующий вторник не за горами, — сказал Крис.
И услышал, как Стив вздохнул.
— Может быть, тогда нас и переведут, — ответил он.
Как ни смешно, но Крис стал героем. За то, что он не донес на Гектора за сигареты, хотя мог бы, его статус поднялся до уровня уважаемого заключенного, который скорее снесет незаслуженные колотушки, нежели подставит другого. И неважно, достоин ли этот другой таких жертв.
— Свой парень, — теперь называл его Гектор.
Еще Крису было позволено с четырех до пяти вечера решать, какой канал смотреть. В спортзале ему отвели время для занятий на тренажере.
Однажды после занятий в спортзале Гектор зажал его на темном лестничном пролете, где их не могли заметить камеры наблюдения.
— Душ, — прошипел он, — в четверть одиннадцатого.
Что, черт возьми, это могло означать? Весь остаток дня Крис провел в размышлениях: Гектор его зовет, чтобы самолично выбить из него спесь, или у него другие планы, требующие обсуждения без лишних ушей? Он дождался десяти, взял полотенце и направился в крошечное помещение в углу отсека.
Крис оказался там один. Он пожал плечами, разделся и включил воду. Вошел в душевую кабинку и только начал намыливаться, когда над кабинкой показалась голова Гектора.
— Что, черт возьми, ты делаешь?
Крис вытаращил на него глаза.
— Ты же сам велел мне сюда прийти, — ответил он.
— Но я же не просил тебя залезать под душ, — возразил тот.
Откровенно говоря, просил, но Крис не стал заострять на этом внимание. Он закрыл кран, но рука Гектора тут же змеей вползла в кабинку и открыла воду снова.
— Пусть течет, — сказал он. — Дыма не видно.
Потом он достал из комбинезона ручку «Бик», один конец которой был оплавлен и изогнут, а второй вытянут, — ручка напоминала крошечную курительную трубку. Гектор развернул маленький квадратный бумажный пакетик и вытряхнул что-то ценное в эту самодельную трубку, потом быстро чиркнул запрещенной зажигалкой.
— Давай, — сказал он, глубоко затягиваясь.
Крис был не дурак и не стал отказываться от радушия Гектора. Он высунул голову из-под тонкой струйки воды, затянулся и тут же зашелся кашлем. Это была не сигарета, но и сладковатого привкуса «травки» в ней тоже не было.
— Что это? — спросил Крис.
— Банановая кожура, — ответил Гектор. — Мы с Деймоном сушим кожуру. — Он взял трубку и вновь набил ее. — За пачку кофе я и тебе насушу пакетик.
Крис почувствовал, как по спине течет холодная вода.