Обещание
Шрифт:
Несмотря ни на что, Стелла с аппетитом позавтракала молоком и домашним сыром с хлебом, начистила свой меч (хочешь мира — готовься к войне), сделала пару упражнений, направленных на поддержание рук и тела в хорошей форме. Убедившись, что в хижине ей больше делать нечего, а погода, судя по тому бледному представлению, которое давало о ней окно, не так плоха, девушка смело накинула на себя тёплую накидку и отворила скрипучую дверь.
За ночь заметно похолодало. Землю покрывал густой разноцветный ковёр из листьев, ветви деревьев напоминали исхудалые сиротливые руки.
Лошади были на месте и флегматично жевали охапку соломы, которую им предупредительно принесли с утра дети повара. Стелла похлопала рукой по крупу Лайнес, проверила, крепко ли она привязана. Лошадь застоялась за ночь, пожалуй, нужно размять её и, заодно, окончательно проснуться.
Порыв ветра донес до неё женский смех.
— Женщины в лесу Шармен, более того, смеющиеся женщины — это уже интересно, — подумала Стелла и решила отложить свою прогулку на более поздний час.
Пробравшись через колючий кустарник и в нескольких местах оцарапав себе руку, она заняла удобную позицию и стала ждать.
Из придорожных зарослей выскочила чёрно-белая охотничья собака. Словно породистая лошадь, гордо держа султаном пушистый хвост, подняв острую морду кверху, она бежала посредине дороги, временами оглядываясь назад. Больше всего на свете принцесса боялась, что собака учует её. Она буквально вжалась в землю и даже на пару минут затаила дыхание. Обошлось!
Раньше, чем принцесса увидела лошадей, она услышала ритмичный стук копыт.
Всадников было трое: мужчина и две женщины; они ехали крупным шагом. В мужчине верхом на аккуратной мышастой кобылке с выразительным профилем, Стелла узнала Маргулая. Ей хотелось крикнуть что-нибудь обидное, подняться в полный рост, но она взяла себя в руки и перевела взгляд на его спутниц. В одной из них девушка узнала Наамбру; другая, та самая женщина, которая истерично хохотала над чем-то минуту назад, была ей незнакома.
Они ехали так медленно, так нарочито беспечно, так спокойно обсуждали обустройство охоты в этот четверг (говорили достаточно громко, девушка их хорошо слышала), что в ней сама собой поднималась волна неописуемой ненависти к этим людям. Стелла хорошо успела изучить местность за вчерашний день, знала, что вскоре дорога повернёт, и этот крутой поворот окружён густым кустарником, что освещён он плохо, что при таком темпе движения всадников она успеет опередить их. Какой это был соблазн! Прибежать туда, проползти между кустами и, неожиданно выскочив, убить его и, заодно, Наамбру. Собаки она не боялась, третьей спутницы тоже, удерживала только боязнь того, что из-за её необдуманного поступка могут убить Маркуса.
Стелла крепко сжала зубы, жадными горящими глазами следя за каждым движением Маргулая. А он ухмыляется, даже не подозревая о том, что находиться на волоске от гибели!
Принцесса бесшумно выскользнула из кустарника и, придерживая рукой меч, побежала вдоль дороги. Убить, убить, во что бы то ни стало убить этого колдуна!
Запыхавшись, девушка снова углубилась в кустарник. Вот он, этот поворот, — а они его ещё не проехали!
Сердце замерло от сладостного предвкушения мести, когда Стелла, неожиданно для самой себя, передумала.
Покушение на Маргулая — неминуемый смертный приговор для Маркуса. Он же колдун, поэтому ещё неизвестно, убьёт она его или нет — никто не знает, а вот Маркуса… Нет, нужно сделать все иначе, так, чтобы наверняка, чтобы с принцем ничего не случилось.
Она с сожалением проводила глазами удаляющиеся фигуры. Какая, всё-таки, была возможность! Кто знает, может быть, никогда больше… Но думать только о себе недопустимо.
Подбрасывая сапогами комья слипшейся земли, Стелла шла обратно к сторожке. О прогулке верхом не могло было быть и речи. На душе было скверно, хотелось сделать что-нибудь, чтобы выплеснуть всю свою злость. И она шла, ломая преграждавшие ей дорогу ветки.
Около лошадей вертелся сынишка повара. Он пытался погладить Лайнес, а та упорно отводила морду в сторону. Увидев хозяйку, лошадь тихонько заржала и всем корпусом подалась в её сторону.
— Потом, погоди немного! — Принцесса шлёпнула её по шее и ласково отвела в сторону тычущуюся в руку морду.
— Послушай, — задумавшись, на ходу подбирая слова, обратилась Стелла к мальчишке, — можно достать бумаги и чернил или чего-нибудь другого, пригодного для письма?
— Не знаю, — почесал в затылке парнишка. — В нашей семье никто не умеет писать.
— А позаимствовать у кого-нибудь тоже нельзя?
— Позаимствовать? — Похоже, он не знал, что означает это слово.
— Ну, взять, а потом вернуть, — быстро поправилась Стелла.
— Думаю, можно. Кажется, у старшего повара есть бумага — он часто посылает поварят за разными вкусностями и, чтобы те его не обманывали, пишет на бумажке записки лавочникам.
— Принеси мне, пожалуйста, бумаги и чернил — они мне очень нужны. — Девушка молитвенно сложила руки.
— Хорошо, принесу. Только, — глаза у него шаловливо блеснули, — за это Вы позволите ещё раз прокатиться на Вашей лошади.
— Конечно! — расплылась в улыбке принцесса.
Девушка буквально вырвала сероватый лист бумаги и засиженную мухами чернильницу из рук парнишки и, бросив на ходу: «Большое спасибо!» побежала писать письмо. В сторожке никого не было, — Бейфа, уже вернувшаяся с работы, вместе с дочкой ушла за водой — и стол был в её полном распоряжении.
Писала она быстро; буквы, выводимые самодельным пером, не желали стоять смирно и упорно загибали строчки вверх, но Стелла не замечала этого. Наконец всё было кончено. Она подняла лист, подула на него и быстро пробежала глазами написанное. Вроде бы не слишком грубо и явных грамматических ошибок нет.
Подождав, пока чернила подсохнут, Стелла сложила бумагу вчетверо и бегом вернулась к лошадям. Как она и предполагала, парнишка вертелся вокруг Лайнес.
— Погоди, сейчас я её оседлаю, — приветливо бросила принцесса и протянула ему записку. — Отнесёшь это завтра утром во дворец и отдашь кому-нибудь из слуг. Там подписано, для кого это, так что они разберутся.