Обещания и Гранаты
Шрифт:
Он скользит по задней части моих зубов, по небу, его кончик вызывает у меня покалывание.
Рука, обнимающая меня за талию, придавливает меня к нему, прижимая наши бедра друг к другу, и последние остатки моей решимости рушатся, когда я растворяюсь в поцелуе.
В нем.
Наши зубы стучат и скрежещут, глухой звук первобытного совокупления создает слабый жар в моем животе. Крошечные калейдоскопы ярких неоновых цветов вспыхивают за моими веками, когда мы боремся за господство, наши
Этот поцелуй почти болезненный. Болезненный в том смысле, в каком до сих пор все было с Кэлом — резкий, причиняющий внезапная боль, которая ощущается так, словно разрывают и раздирают на части, но тело жаждет этого ощущения.
Как будто это нужно, чтобы выжить.
Низкий, гортанный стон вырывается из его горла, поселяясь в моих костях. Тепло в моем животе распространяется, как лесной пожар, сжигая все на своем пути, пока я практически не взбираюсь на его худощавую фигуру, пытаясь заставить его снова издать этот звук.
Кто-то хлопает рядом с нами, отрывая меня от этого момента; мои глаза распахиваются, ищу наших зрителей. Священник улыбается, повторяя что-то по-итальянски, что я не могу перевести, в то время как папа смотрит, а Марселин изучает свои белые кроссовки.
Смущение вспыхивает в моей груди, когда я останавливаюсь, пытаясь освободиться от конечностей Кэла. Он сопротивляется, прижимаясь последним обжигающим поцелуем к моим губам, прежде чем, наконец, отпустить меня так внезапно, что подгибаются колени.
Я протягиваю руку, хватаю его за рукав, чтобы успокоиться, и делаю глубокий вдох. Мои губы распухли и саднят, и я провожу по ним пальцем, пытаясь запечатлеть это в памяти, так как это последний поцелуй, который я планирую когда-либо иметь с ним.
— Кольца, — говорит священник, указывая на наши руки. — Вы
пропускаете шаги, мистер Андерсон.
— Как будто ты пропустил ухаживание, предложение или вообще
спрашивал моего согласия на что-либо из этого, — бормочу я, наблюдая, как Кэл лезет в карман своего костюма, вытаскивает коробочку и сбрасывает перчатки.
— А ты бы сказал «да»?
Я моргаю, хмурясь.
— Что?
— Если бы я спросил. — Он вытаскивает одно кольцо, простое черное
кольцо, и надевает его на свой палец, затем тянется за моим. — Ты бы сказала «да»?
— Я…
По правде говоря, я хочу сказать «да». Что мое увлечение этим известным убийцей заставило бы меня сделать все, о чем бы он меня ни попросил. Но мама в юном возрасте вбила мне в голову, что такое признание было практически желанием смерти, и поэтому вместо этого я качаю головой.
— Нет.
Сдергивая кольцо от Матео, он бросает его на пол, заменяя другим с бриллиантом.
Его челюсть подергивается.
— Нет?
Вытаскивая свою руку из его, я складываю руки на груди.
— Нет, Кэллум, я бы не стала. Я была помолвлена…
— Это не помешало тебе умолять меня трахнуть тебя.
— Это было другое. Это было…
— Мы просим для них этих благословений во имя Отца, Сына и
Святого Духа, — прерывает священник, делая шаг вперед и хватая нас за плечи. — Властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой.
Он колеблется, его запавшие глаза мечутся между нами.
— Э-э… ну, я полагаю, вы можешь поцеловать ее снова, и если вы все же собираетесь, я прошу достаточно времени, чтобы заранее покинуть комнату.
Кэл поднимает руку, качая головой.
— Не нужно, отец. Мы уходим.
Марселин выводит священника из комнаты, захлопывая дверь, когда выходит. Кэл съеживается, когда она с громким щелчком встает на место, затем сглатывает и возвращается к кровати. Он наклоняется, собирая свои вещи, больше не обращая на меня никакого внимания.
— Эм? — Я выгибаю брови. — Имею ли я право голоса в чем-либо? Я
все еще даже не знаю, что происходит. — Поворачиваюсь к Папе и указываю большим пальцем на Кэла. — Почему ты не остановил это? Разве он только что не испортил твой контракт с «Болленте Медиа»?
— Нет, ты сделала это, когда решила переспать с этим мужчиной.-
Лицо папы каменеет, разочарование плавит его черты. — И поскольку вы не были осторожны, у кого-кого есть видеодоказательства, которые они используют, чтобы попытаться шантажировать la famiglia.
Мое горло сжимается, кровь приливает к лицу, когда я перевариваю его слова.
— Кто-то наблюдал за нами?
Отвращенье скривило рот папы, его губы скривились в усмешке.
— Кто-то всегда наблюдает, figlia mia. И теперь мы все расплачиваемся
за твою лажу.
Оглядываясь через плечо на труп Матео, он качает головой.
— Разве мы не можем… рассказать Старейшинам или что-то в этом
роде? Конечно, есть другой способ.
— У субъекта, шантажирующего нас, есть очень специфический набор
правил, которым необходимо следовать, иначе они уничтожат нас. И поскольку у нас нет никаких зацепок и мы понятия не имеем, кто они такие, они буквально держат нас за яйца. — Папа наклоняет голову. — Кроме того, если мы расскажем Старейшинам, они все равно убьют тебя.
Слова Кэла из прошлого звучат в моей голове.
Я помогаю тебе.
Я сглатываю, когда слезы подступают к глазам, пытаясь прогнать их, даже когда мой мир полностью вращается вокруг своей оси.