Обещай мне свет
Шрифт:
И не захочу этого.
Глава 21
Мы нашли Гэвина в полумиле от дома, недалеко от ручья, бегущего вдоль ранчо.
За завыванием ветра я услышала шум воды и поняла, что мы недалеко от места, где вода закручивается потоком и ударяется о большие камни. Мы с Райдером играли там в детстве. Пару раз к нам присоединялся Гэвин, и мы плескались и пытались поймать пескарей в прозрачной воде. Многие дни я сидела на том песчаном берегу и смотрела, как, смеясь
Гэвин уперся ботинком в стремя и уже собирался забираться на лошадь, когда увидел нас с Кэшем.
Я опередила Кэша, моя лошадь галопом понеслась к Гэвину. Как только лошадь остановилась, я спрыгнула с седла и осмотрела Гэвина. И пошла к нему, перешагивая высокие замороженные сорняки.
— Проклятье, Мэдди, ты что здесь забыла? — спросил Гэвин, оглядывая меня с ног до головы.
«Я вся продрогла, но пришла спасать твой зад», — чуть не прокричала я.
Настороженно он смотрит, пока я иду к нему. У него весь нос в крови, вокруг глаз сплошные ссадины и огромные фингалы — спасибо Райдеру.
— Райдер сказал, что оставил тебя здесь, в бессознательном состоянии. Ты в порядке? — спросила я.
Он вытер нос тыльной стороной ладони и посмотрел на кровавый отпечаток на ней.
— Да. Я заслужил каждый удар, — пробормотал он, трогая уголок глаза. — И даже больше, гораздо больше.
Я поморщилась. Его быстро опухающий глаз выглядел болезненно.
— И насколько же взбешенным он был? — спросил он.
— «Взбешенный» это слабое преуменьшение. Удивительно, что тебя не четвертовали, — отозвался Кэш, спешиваясь с лошади. — И не скажу, что виню его. Я бы поступил так же.
Гэвин фыркнул и повел свою лошадь ближе к моей.
— Да я и сам бы надрал себе зад, — пробормотал он. — Прости, Мэдди, но я должен был рассказать ему. Эта тайна сжирала меня изнутри. Каждый раз, глядя на него, я чувствовал себя таким виноватым.
Я нахмурилась, вспомнив слова Райдера.
— Я сказала ему, что тот поцелуй ничего не значил, но он взбесился. В безумие впал.
Гэвин посмотрел на меня сверху вниз. Ветер взъерошил его темные волосы — намного темнее, чем у Райдера. Они выглядели как братья, но присутствовали какие-то едва уловимые различия. Помимо этого и мрачного характера Райдера, которого не наблюдалось у Гэвина, Гэвин уступал Райдеру в размерах. У него было тело бегуна, более компактное, но довольно жилистое. Райдер же напоминал бойца, крепкий и словно вытесанный из камня, готовый наброситься на кого угодно. Как, в принципе, и поступил с Гэвином.
— Как ты? — спросил Гэвин.
Вглядываясь вдаль, я пожала плечами. Я расстроилась, но больше злилась. Мне хотелось побить кого-то или что-то. А именно кое-кого высокого и выбесившего меня, как никто другой.
— Прости, Мэдди. Надеюсь, он осознает, что имеет, и не отмахнется от этого. А если и отмахнется, я буду бить его вплоть до следующего воскресенья, — сказал Гэвин. — Все для тебя.
— Спасибо, Гэвин.
Уголок его рта дернулся в глуповатой улыбочке, от которой многие женщины Далласа, наверняка, падали в обморок. А еще эти длинные черные ресницы, ловящие снежинки,
— Да без вопросов, коротышка.
Старое прозвище заставило меня улыбнуться.
Может, мне не стоило улыбаться. Райдер на меня злился. На улице валил снег, и я вся продрогла. У нас недостаточно теплых зимних вещей. Продуктовые запасы уменьшались. С папой случилось нечто ужасное, и через несколько месяцев мне предстоит родить малыша без медицинской помощи. Улыбка явно излишня. Надо бы... что? Плакать? Да. Причитать? Определенно. Но, на мой взгляд, радоваться мелочам — значит жить. Существовать. Оживать. Находиться в окружении тех, кого любишь.
Даже если иногда они выводят тебя из себя.
Глава 22
Обратный путь был мучительным. Снег начал валить сильнее, постепенно покрывая землю белым сверкающим одеялом. Но, оседая на мне, он превращался в ледяную жижу, просачивающуюся сквозь куртку и джинсы.
Волосы намокли, они ощущались ледяными сосульками, раздражающими лицо и шею. Зубы начали стучать, а все тело трясло, я вся покрылась огромными мурашками и никак не могла сосредоточиться. Тепло превратилось в необходимость, и, причем, срочную.
Но когда я получала то, чего хотела. У меня в жизни все выходит ровно противоположно. Иначе бы я не продрогла и не оголодала, и слой снега не покрывал бы мои неадекватые для такой погоды кеды. Я бы сейчас сидела в безопасности и тепле, у себя в квартире, веселилась бы с Евой, обсуждая парней, и беспокоилась только об экзаменах.
Я бы не думала о войне, о родной земле, о тысячах погибших и миллионах голодающих. У меня было бы электричество, машина, достаточное количество еды, чтобы пережить зиму, чистой воды, которую не требуется фильтровать. У меня был бы папа. Я бы не потеряла маму. Но в таком случае я могла бы лишиться Райдера или нашего еще неродившегося малыша.
Я рассказывала Гэвину о том шифрованном сообщении, переданном на коротких радиоволнах, как вдруг Кэш натянул поводья, заставляя лошадь замереть. Когда Кэш делал что-то подобное, следовало напрягаться. Без причины он никогда не делал ничего такого. И какой бы эта причина не была, она заставила его напрячься.
Мы с Гэвином последовали примеру Кэша и остановили лошадей. Разговор стих, стоило нам только увидеть выражение лица Кэша. Его покрытая щетиной челюсть стала словно каменной. Под ковбойской шляпой я разглядела убийственный взгляд, направленный вперед. Проследив за ним, я попыталась понять, что вызвало у него такое напряжение. И вот тогда я увидела их.
— Господи Боже, — прошептал Гэвин, подъезжая ко мне на лошади и задевая мою ногу.
У меня остановилось сердце. Легкие отказывались дышать. Про холод я мгновенно позабыла. Как и про снегопад. Осталось только одно — солдаты, окружившие дом.
Без лишнего шума Кэш потянулся назад и выудил из ножен винтовку. Опустив вожжи себе на колени, Кэш повел лошадь, управляя бедрами, при этом он возвел винтовку себе на плечо. И выглядело это как самая естественная в мире вещь. Все в той же ковбойской шляпе, он наклонился к прицелу винтовки. Без биноклей только так мы могли узнать, с чем столкнулись.