Обет молчания
Шрифт:
Меня распирает озорство. Сегодня я на коне, сегодня я блистаю!
Минуты две, чтобы не сгореть в последний момент, я поднимаю пистолет. Пора!
И тут я допускаю «промашку» — еле слышно хлюпаю носом. Но это для обычного человека еле, а для профессионала, каким, похоже, является мой второй соперник, это шмыганье равно грохоту орудийного выстрела.
Мгновенная вспышка. Выстрел! «Вентилятор» поражен! Что и требовалось доказать.
Уже не спеша, со вкусом, как герой американского вестерна, я посылаю «пулю» в обезоруженного профессионала.
И тут к моему виску тихо прижимается дуло пистолета. Ах вот в чем дело?! Так вас было трое! Так я проиграл?! Пренеприятно рушиться со сладких вершин победы в мрачную преисподнюю поражения.
Но как он меня подловил? Каким образом сумел приблизиться так близко? Ведь я ничего не чувствовал! Ни-че-го! Неужели он все это время сопровождал меня, прикрываясь моим телом, словно мешком с песком от выстрела? И в результате передушил противников чужими руками. Одна пуля — три трупа! Да, рановато я запросился в анналы.
Кто он? Узнать бы, посмотреть на него. Но, увы, это невозможно.
— Бой закончен! Всем вернуться на исходные позиции, — требует голос «за кадром».
Расходимся. Опускается стена, или несколько стен? Зажигается свет. Я один в комнате, словно ничего и не было, ни победы, ни поражения.
Вот такая она — наша учеба. Порой кажется, что хуже быть не может, ан нет, может! И уже следующая неделя это подтвердила.
Начало было традиционным — «курсант... время... комната...» В условленный срок я, ничего не подозревая, переступил порог класса и тут же, взамен «здрасьте» получил сокрушительный удар в солнечное сплетение.
— Добавить еще? — участливо поинтересовался дюжий молодец с явно читаемой на лице неблагополучной наследственностью, наблюдая мои судорожные попытки схватить губами воздух.
— Очухался?
Серия ударов по меньшей мере в четыре руки. Били явно не по правилам — на все 100 процентов.
Что произошло? Какую провинность я допустил, что со мной стало позволительно так обращаться?
Под руки меня потащили по коридору, открыли дверь, о которой, проходя здесь десятки раз, я и не подозревал, поволокли вниз по темной, бесконечной лестнице.
— Шевели ножками, поганец, — поторапливали мордовороты, подтверждая слова болезненными тумаками. Запас слов у них был явно меньшим, чем набор ударов. Они почти не повторялись, находя на моем теле все новые болевые точки. Я не сопротивлялся, это было бессмысленно. Я, насколько это было возможно, анализировал последние дни, недели, месяцы. Где зацепка, объясняющая происходящее?
Громыхнула обитая железом дверь. Очередная серия ударов и короткий полет от порога к бетонному полу.
— Кончай отдыхать!
Новые «заботливые» руки подхватили, подтащили, наподдали, уронили на табурет, который от падения моего тела даже не шелохнулся. Привинчен к полу, — отметил
— Руки на стол! Быстро! — заорал в самое ухо голос. В глаза ударил слепящий свет мощной лампы. — Руки!!
В полной растерянности, не в силах сопротивляться, я вытянул руки. Жесткие зажимы обхватили, стянули запястья.
Что за чушь? Что за фильмы ужасов? Меня решили убрать? Тогда зачем избивать? У меня хотят что-то узнать? Но тогда почему не спрашивают, а только бьют? Я не мог выдвинуть ни одной сколько-нибудь правдоподобной версии.
— Смотреть прямо! — потребовал голос и тут же услужливый кулак, доставший левую скулу, помог совершить поворот. Конечно, спасибо за заботу, но, в принципе, я мог и сам справиться. От удара кожа лопнула и из раны закапала кровь.
— Выключите свет, — попросил я.
— Пожалуйста?!
Удар в печень. Бьют профессионально! Еще пара таких тычков и прощай старость. Похоже состояние моего здоровья их интересовать перестало. С меня что, сняли инвентарный номер, списали по причине полного износа? До свидания Контора? Я вообще-то не против, но есть ли из Конторы почетно-пенсионный выход? Что-то я стал сомневаться в последнее время.
— Смотреть прямо! — новый окрик.
Прямо так прямо. Один черт ничего не видно кроме режущего света в глаза. Тишина. Голоса в стороне. О чем они говорят? Что решают? Мою судьбу? Отчего такие крутые переломы? Чем я не угодил начальству? Чем? Чем?? Снова использую паузу думать, вспоминать...
Металлическое звяканье инструмента. Батеньки мои! Похоже они спятили с ума! Это уже напоминает дешевую оперетку — кусачки, хирургические зажимы, иголки. Меня пугают? Но откуда такие дешевые приемы? Не будут же они в самом деле применять такие показушно-варварские пытки. Или будут? Будут?!
Крепкие руки ухватили кончик моего указательного пальца. Мне стало страшно. Действительно страшно! За что такая жестокость? За то, что я чуть не полтора года верой и правдой, не думая сачкануть, не смея возмутиться пахал на Контору? За что??
— Что вы делаете? — уже почти закричал я.
— Не разговаривать! — гаркнули в ухо, ткнули кулаком под ребра.
Но на ребра мне было уже наплевать. Я смотрел перед собой. Уверенные руки перебрали инструмент, ухватили толстую иглу, придвинулись к моим пальцам.
— Сейчас будет немножко больно, — предупредил спокойный, приятный голос.
Я все еще сомневался. Я все еще надеялся, что это мистификация и сейчас, через мгновение, все прекратится, охранники расхохочутся, «хирург» отбросит иглу.
Но ровно через мгновение игла с хрустом вошла мне под ноготь. Во всю длину. Стремительная боль от кончика пальца по нервным цепочкам добежала до мозга и взорвала его изнутри.
— За что-о-оо!
Я кричал во весь голос, не стесняясь, не думая о том, как выгляжу со стороны, видя только иглу, торчащую из окровавленного ногтя и вторую, приближающуюся к следующему пальцу.