Обезьянка
Шрифт:
– Хватит ныть! – рявкнул он. – Не нравится, как обошлись с тобой? А я считаю, что тебе мало досталось. У меня есть все основания упечь тебя за решётку. Назвать их, или сам догадаешься? – осадив таким образом своего оппонента, следователь сделал небольшую паузу, после которой заговорил уже миролюбивым тоном. – Ну, пошумели – и хватит. Все мы люди со своими слабостями. Давайте, Борис Иванович, отбросим эмоции и ещё раз обсудим наши общие проблемы.
Он внимательно взглянул на собеседника и, поняв, что тот готов слушать, продолжал:
– Я не знаю, да
– Вряд ли я смогу чем-то помочь вам, – глухо отозвался Борис. – Она больше не верит мне. Оборваны все наши ниточки.
– Возможно, вы правы, – сказал Лесин задумчиво. – Но жизнь – штука сложная.
В мрачном подвальном помещении, куда Бориса пригласили для опознания трупа, было холодно и неуютно. Кроме него там находились ещё трое: хорошо знакомый Борису следователь Лесин, судебно-медицинский эксперт в белом халате и ещё один мужчина, представившийся сотрудником ФСБ. На узком металлическом столе лежало тело молодой женщины, буквально искромсанное пулями. Одна пуля попала в лицо, от чего уголок рта приподнялся немного вверх, придавая лицу выражение зловещей усмешки. Борис почувствовал, как к горлу подкатил тошнотворный комок, но продолжал стоять, не в силах отвести взгляд от этой жуткой картины. Он понимал, что теперь все его страдания и страхи позади, но почему-то не испытывал ни радости, ни облегчения.
Его окликнули: надо было расписаться в каких-то бумагах, подтверждающих установление личности погибшей. Борис сделал всё, что от него требовалось, и отошёл в сторонку. Лесин и его коллега из ФСБ о чём-то негромко переговаривались между собой. Потом они подошли к трупу. Разглядывая убитую женщину, Лесин зябко передёрнул плечами и сказал:
– Не знаю как тебе, Георгий, а мне она и мёртвая внушает страх.
Эфэсбэшник с брезгливой гримасой взглянул на погибшую.
– Допрыгалась, чёртова обезьяна! – сказал он со злостью.
Борис опять почувствовал, что его вот-вот стошнит. Лесин заметил его состояние.
– Борис Иванович, вы свободны, – сказал он. – Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. До свидания.
– Прощайте.
Борис поспешил выйти на свежий воздух.
Стоял ясный безоблачный день. Борис медленно бродил по улицам в надежде, что яркие солнечные лучи прогонят из души тень мрачного подвала. Придя домой, он налил себе стопку водки и выпил. Мерзкое тошнотворное чувство вновь зашевелилось внутри. Водка, что называется, не лезла в рот. «Надо было вина купить, – подумал Борис. – Пожалуй, сейчас схожу
Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Несколько секунд он тупо смотрел на аппарат, потом снял трубку.
– Боря, это я – Рита, – послышался голос бывшей жены.
– Я слушаю тебя, Рита.
– Боря, что случилось? Куда ты пропал? Мы с дочкой стали беспокоиться за тебя.
– Я не мог приехать к вам. Было много разных причин.
– У тебя какие-то неприятности?
– Да, у меня были неприятности. Но теперь всё позади.
– Значит, скоро мы увидим тебя?
– Очень скоро.
– Боря.
– Да, я слушаю.
– Я много думала о нас с тобой. Мне кажется, что я сама была во многом не права. Может быть, нам стоит поговорить спокойно обо всём?
– Не знаю, Рита. Боюсь, что мы опять не услышим друг друга.
– Но мы можем попробовать сделать это.
– Давай попробуем.
– Боря.
– Да.
– Леночка просит у меня трубку. Хочет поговорить с тобой.
– Папа! Папа! – зазвучал в трубке дочкин голос. – Когда ты приедешь ко мне?
– Скоро, дочка, очень скоро.
– А почему не приезжал? Мама говорит, что ты болел. Это правда?
– Да, я был немного болен. Но теперь я совершенно здоров и скоро буду обнимать тебя.
– Папа! – дочь сделала паузу перед тем, как задать один из главных вопросов. – А подарок ты мне привезёшь?
– Непременно привезу! Я подарю тебе большую плюшевую обезьянку. Тебе нравятся обезьянки?
– Очень нравятся! – воскликнула дочь и вдруг спросила. – Папа, ты плачешь?
– Ну что ты, дочка – вовсе нет! – ответил Борис.
Он только сейчас почувствовал, что по его щекам бегут слёзы.
Мелодия
Виктор нервно поглядывал на часы. Ольга должна была появиться здесь двадцать минут назад, но её всё не было. А ведь сама предупредила, что сможет уделить ему лишь полчаса. Значит, теперь и этого времени у них не будет. Ну и подружку он себе нашёл. Вернее, ну и подружку ему нашли. Кореша-благодетели! Попробовали бы они сами что-нибудь сделать в таком цейтноте. День у Оли был расписан по минутам. Она училась в консерватории по классу скрипки, не представляла свою жизнь без музыки, отдавая ей основную часть своего времени. Эта постоянная занятость, как и беспредельная любовь к музыке, вызывала у Виктора досаду и раздражение.
Он тоже любил музыку – не ту, которой занималась Оля, а современную, забойную, от которой волосы на голове вставали дыбом. Но любил он её как потребитель, то есть в той степени, в какой она доставляла ему удовольствие, помогала расслабиться. А вкалывать ежедневно помногу часов подряд ради звуков – это не для него. Этим пусть занимаются другие, увлечённые и восторженные натуры – дураки, вбившие себе в голову чёрт знает что. Виктор не верил в восторженность, считая её самым фальшивым чувством.