Обитаемый остров (изд. 1971г.) ил. Ю.Макарова
Шрифт:
На складе Максим застал Панди, который менял треснувшую кокарду.
– Во, капрал! – сказал Панди, обращаясь к начальнику склада и хлопая Максима по плечу. – Видал? Девятый день парень в Гвардии, и уже благодарность. В камеру его со мной поставили… Небось за белыми перчатками прибежал? Выдай ему хорошие перчатки, капрал, он заслужил. Парень – гвоздь!
Капрал недовольно заворчал, полез в стеллажи, заваленные вещевым довольствием, бросил на прилавок перед Максимом несколько пар белых нитяных перчаток и сказал пренебрежительно:
– Гвоздь… Это вы здесь с очумелыми – гвозди. Конечно, когда у него от боли все нутро потрескалось – подходи, да клади его в мешок. Тут бы и мой дед
Панди обиделся.
– Твой бы дед без рук, без ног на одних бровях деру бы задал, – сказал он, – если бы на него вот так с двумя пистолетами наскочили… Я было подумал – каюк господину ротмистру…
– Каюк, каюк… – брюзжал капрал. – Вот загремите через пол-года на южную границу, тогда посмотрим, кто на бровях бегать будет…
Когда они вышли из склада, Максим спросил со всевозможной почтительностью (старина Панди любил почтительность):
– Господин Панди, почему у этих выродков такие боли? И у всех сразу. Как это так?
– От страху, – ответил Панди, для важности понизив голос. – Выродки, понимаешь? Читать тебе надо больше, Мак. Есть такая брошюра «Выродки, кто они и откуда». Прочти, а то как был ты деревней, так и останешься. На одной храбрости далеко не уедешь… – Он помолчал. – Вот мы волнуемся, например, злимся, скажем, или испугались – у нас ничего, только вспотеем разве, или, скажем, поджилки затрясутся. А у них организм ненормальный, вырожденный. Злится он на кого-нибудь или, например, струсил, или вообще… у него сразу сильные боли в голове и по всему телу. До беспамятства, понял? По такой особенности мы их узнаем и, конечно, задерживаем… берем… А хороши перчаточки, как раз на меня. Как ты полагаешь?
– Тесноваты они мне, господин Панди, – пожаловался Максим. – Давайте поменяемся: вы эти возьмите, а мне свои дайте, разношенные.
Панди был очень доволен. И Максим был очень доволен. И вдруг он вспомнил Фанка, как тот корчился в машине, катался от боли… и как его забрали патрульные гвардейцы… Только чего Фанк мог испугаться? И на кого он мог там злиться? Ведь он не волновался, спокойно вел автомобиль, посвистывал, очень ему чего-то хотелось… вероятно, курить… Впрочем, он ведь обернулся, увидел патрульную машину… или это было после? Да, он очень торопился, а фургон загораживал дорогу… может быть, он разозлился?… Да нет, чего я выдумываю? Мало ли какие приступы бывают у людей… А задержали его – за аварию. Интересно, однако, куда он меня вез и кто он такой? Фанка надо бы найти.
Он начистил сапоги, привел себя в совершенный порядок перед большим зеркалом, навесил на шею автомат, снова погляделся в зеркало, и тут Гай приказал строиться.
Придирчиво всех оглядев и проверив знание обязанностей, Гай побежал в ротную канцелярию доложить. Пока его не было, гвардейцы сыграли в «мыло», было рассказано три истории из солдатской жизни, которых Максим не понял из-за незнания некоторых специфических выражений, потом к Максиму пристали, чтобы он рассказал, откуда он такой здоровенный – это стало уже привычной шуткой в секции, – и упросили его скатать в трубочку пару монеток на память. Затем из канцелярии вышел ротмистр Чачу в сопровождении Гая. Он тоже придирчиво всех осмотрел, отошел, сказавши Гаю: «Веди секцию, капрал», и секция направилась к штабу.
В штабе ротмистр приказал действительному рядовому Панди и кандидату Симу следовать за собой, а Гай увел остальных. Они вошли в небольшую комнату с плотно занавешенными окнами, пропахшую табаком и одеколоном. В дальнем конце стоял огромный пустой стол, вокруг стола были расставлены мягкие стулья, а на стене висела потемневшая картина, изображающая старинное сражение: лошади, тесные мундиры, обнаженные сабли и много клубов
– Встать по местам, – скомандовал ротмистр, прошел вперед и сел у стола.
Панди заботливо установил Максима справа и позади табурета, сам встал слева и шепотом приказал «смирно». И они с Максимом застыли. Ротмистр сидел, положив ногу на ногу, покуривал и безразлично разглядывал гвардейцев. Он был очень безразличен и равнодушен, однако Максим явственно чувствовал, что ротмистр самым внимательным образом наблюдает за ним и только за ним.
Потом за спиной Панди распахнулась дверь. Панди мгновенно сделал два шага вперед, шаг вправо и поворот налево. Максим тоже дернулся было, но сообразил, что он на дороге не стоит и к нему это не относится, а потому просто выкатил глаза подальше. Все-таки было в этой взрослой игре что-то заразительное, несмотря на примитивность ее и очевидную неуместность при бедственном положении обитаемого острова.
Ротмистр поднялся, гася сигарету в пепельнице, и легким щелканьем каблуков поприветствовал идущих к столу бригадира, какого-то незнакомого человека в штатском и бригадного адъютанта с толстой папкой под мышкой. Бригадир уселся за стол посередине, лицо у него было кислое, недовольное, он засунул палец под шитый воротник, оттянул и покрутил головой. Штатский, невзрачный маленький человечек, плохо выбритый, с вялым желтоватым лицом, неслышно двигаясь, устроился рядом. Бригадный адъютант, не садясь, раскрыл папку и принялся перебирать бумаги, передавая некоторые бригадиру.
Панди, постояв немного как бы в нерешительности, теми же четкими передвижениями вернулся на место. За столом негромко разговаривали. «Ты будешь сегодня в собрании, Чачу?» – спрашивал бригадир. «У меня дела», – ответствовал ротмистр, закуривши новую сигарету. «Напрасно. Сегодня там диспут». – «Поздно спохватились. Я уже высказался по этому поводу». – «Не лучшим образом, – мягко заметил ротмистру штатский. – Кроме того, меняются обстоятельства – меняются мнения». – «У нас в Гвардии это не так», – сухо сказал ротмистр. «Право же, господа, – капризным голосом произнес бригадир. – Давайте все-таки встретимся сегодня в собрании…» – «Я слышал, свежие креветки привезли», – не переставая рыться в бумагах, сообщил адъютант. «Под пиво, а? Ротмистр!» – поддержал его штатский. «Нет, господа, – сказал ротмистр. – У меня одно мнение, и я уже высказал его. А что касается пива…» Он добавил еще что-то невнятное, вся компания расхохоталась, а ротмистр Чачу с довольным видом откинулся на спинку стула. Потом адъютант перестал рыться в бумагах, нагнулся к бригадиру и что-то шепнул ему. Бригадир покивал. Адъютант сел и произнес, обращаясь как бы к железной табуретке:
– Ноле Ренаду.
Панди толкнул дверь, высунулся и громко повторил а коридор:
– Ноле Ренаду.
В коридоре послышалось движение, и в комнату вошел пожилой, хорошо одетый, но какой-то измятый и встрепанный мужчина. Ноги у него слегка заплетались. Панди взял его за локоть и усадил на табурет. Щелкнула, закрываясь, дверь. Мужчина громко откашлялся, уперся руками в раздвинутые колени и гордо поднял голову.
– Та-ак… – протянул бригадир, разглядывая бумаги, и вдруг зачастил скороговоркой: – Ноле Ренаду, пятьдесят шесть лет, домовладелец, член магистратуры… Та-ак… Член клуба «Ветеран», членский билет номер такой-то… (Штатский зевнул, прикрывая рот рукой, вытянул из кармана пестрый журнал, положил себе на колени и принялся перелистывать) Задержан тогда-то там-то… при обыске изъято… та-ак… Что вы делали в доме номер восемь по улице Трубачей?