Шрифт:
ЛАМПАНИДУС
В самом углу Тихого океана, около Камчатки, есть Командорские острова. Я увидел их зимой.
Острова торчали огромными белоснежными сугробами в зелёном, зимнем океане.
Снег на верхушках сугробов курился от ветра.
Подойти
Корабль наш был научный: мы изучали зверей, птиц, рыб. Но сколько ни вглядывались в океан, ни один кит не проплыл мимо, ни одна птица не пролетела к берегу и на снегу не видно было ничего живого.
Тогда решили узнать, что делается в глубине. Стали опускать в океан большой сачок с крышкой.
Опускали сачок долго. Солнце уже закатилось, и сугробы стали розовыми.
Когда сачок подняли, было уже темно. Ветер раскачивал его над палубой, и сачок мерцал в темноте синими огоньками.
Весь улов свалили в литровую банку и унесли в каюту.
Попались тонкие нежные рачки и совсем прозрачные рыбки.
Я вытащил всех рыбок из банки, и на самом дне оказалась маленькая, величиной с мизинец, рыбка. Вдоль всего тела тремя рядами, как пуговицы, горели живые синие огоньки.
Это был лампанидус - рыбка-лампочка. Глубоко под водой, в кромешной тьме плавает она живым фонариком и освещает себе и другим рыбам путь.
Прошло три дня.
Я зашёл в каюту. Маленький лампанидус давно умер, а огоньки всё горели синим, нездешним светом.
ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
В океане много маленьких островков. Некоторые ещё на карту не занесены, только что родились.
Одни островки под водой исчезают, а другие появляются.
Наш корабль шёл в открытом океане.
И вдруг из воды скала торчит, об неё бьются волны.
Это верхушка подводной горы над водой показалась.
Корабль развернулся и у островка стал, покачивается на волнах.
Капитан приказал матросам спустить на воду шлюпку.
– Это,-говорит,-необитаемый остров, надо его разведать.
Высадились мы на него. Островок как островок, ещё даже мхом не успел зарасти, одни голые скалы.
Я когда-то мечтал на необитаемом острове пожить, только не на таком.
Хотел я уже возвращаться к шлюпке, смотрю-трещина в скале, а из трещины торчит птичья голова и на меня смотрит. Подошёл я поближе, а это кайра. Снесла яйцо прямо на голый камень и сидит на яйце, ждёт, когда выклюнется птенчик. Я её за клюв потрогал, она не боится, потому что не знает ещё, что за зверь такой - человек.
Страшно ей, наверное, одной на островке жить. В сильный шторм волны и до гнезда дохлёстывают.
В это время с корабля стали давать гудки, чтоб возвращались на корабль.
Попрощался я с кайрой и пошёл к шлюпке.
Когда на корабле капитан спросил про остров, живёт ли кто на нём, я сказал, что живёт.
Капитан удивился.
– Как же,-говорит,-так? Этого острова ещё на карте нет!
– Кайра,-говорю,-не спрашивала, есть он на карте или нет, поселилась -и всё; значит, остров этот уже обитаемый.
КАЧУРКА
В бурю волны поднимаются выше корабля. Думаешь: вот-вот волна накроет! Нет, прошла, следующая накатывается.
И так без конца: то опустит корабль в бездну, то поднимет высоко-высоко.
Вокруг одни волны и волны.
В такой шторм даже киты держатся в глубине.
И вдруг между волнами что-то белое мелькает, как зайчики, ниточкой друг за другом верхушки волн пробуравливают.
Присмотришься получше, а это стайка качурок летит, только белые брюшки видно.
Не успеют качурки от волны увернуться, накроет их вода-они с другой стороны вынырнут. Лапками от волны оттолкнутся и дальше с криком летят. И как-то за них радуешься: маленькие они, а бесстрашные.
Стоял я однажды ночью на вахте. Ветер был сильный-брезент с трюма сдуло,-и капитан приказал скорее закрепить его, не то унесёт в море.
Прожектор зажгли, осветили палубу. Брезент раздувает, а мы его стараемся удержать. На ветру руки мёрзнут, пальцы не слушаются. Наконец закрепили.
Пошёл я на корму прожектор выключать. Смотрю-из темноты птица величиной со скворца вынырнула и ударилась о прожектор. Бегает от меня по палубе, никак, не может взлететь. Прожектор я выключил, а птицу принёс в каюту. Это была качурка. Она на свет залетела. Сама серая, на брюшке белое зеркальце, а лапки маленькие и с
перепонками, поэтому она может взлететь только с воды.
Качуркино сердечко в моей руке так и бьётся-тук-тук, тук-тук! Даже клюв раскрыла от страха - никак отдышаться не может.
Вышел я с ней на палубу, вверх подбросил - она улетела. А куда -сам потом удивлялся, когда на карту посмотрел: корабль наш в открытом океане шёл, за сто километров от берега.
РАЧОК-МОРЕХОД
После плавания поставили наш корабль в док - от ракушек и морской травы чистить. Столько их на корабельном днище развелось, что кораблю плыть мешают. Целая борода волочится за ним по морю.
Вся команда чистила: кто скребком, кто щётками, а некоторые ракушки приходилось отбивать долотом -так крепко пристали к днищу.
Чистили мы его, чистили, а боцман говорит:
– Как выйдем в море, снова обрастём: в море-то всякие рачки да улитки только и ищут, на ком бы поселиться. Так их много развелось, что дна морского не хватает, на корабельном дне селятся!