Обитель духа
Шрифт:
Все это он увидел, уже подойдя достаточно близко. Соседняя пологая сопка поросла куцым, редким леском и кустарником, закрывая его от зорких взглядов дозорных. Илуге удалось незамеченным подойти совсем близко – деревья надежно укрыли его не только от посторонних взглядов, но и от довольно-таки резкого ветра. На земле лежал толстый слой прелой листвы, и Илуге улегся на него, замерев в ожидании.
С ним пока ничего особенного не происходило, если не считать каких-то странных приступов, то болезненно обострявших зрение и слух, то отступавших. В моменты прилива он даже умудрялся видеть узоры на широком узорчатом нагруднике шамана. Этот узор из повторяющихся завитков втягивал его, завораживал.
Посвящаемых поставили в один ряд лицом к пещере. Остальные
Совсем стемнело, свет костра стал ярче, проложил от стоящих в сторону Илуге длинные уродливые тени. Помощник шамана что-то сказал, двенадцать посвящаемых взялись за руки и начали кружиться вокруг костра, ритмично высоко вскидывая руки, хлопая в ладони и одновременно гортанно вскрикивая. И опять Илуге почувствовал, что совершает такие же движения, словно он тоже был участником круга.
А потом он моргнул – и окружающий его мир пропал. Илуге очутился в огромном засасывающем туннеле, и впереди этого туннеля, направленного вверх, летел шаман, его одежды развевались. Был ли рядом кто-нибудь еще, Илуге не сумел понять, так как вращение было очень сильным. Шаман обернулся, погрозил ему пальцем, и сердце Илуге от страха ушло в пятки.
Безо всякого перехода он вдруг оказался один под черным небом без звезд. Бархатная темнота касалась его лица, будто крылья огромных черных бабочек, подначивая и щекоча. Все вокруг полнилось этим бесшумным и невидимым трепетом – и наполняло Илуге пьянящим восторгом. Он широко раскрывал глаза и все равно ничего не видел – только бесшумную трепещущую темноту, и в этой темноте было что-то, что Илуге мучительно нужно было найти. Эйфория отступила, накатила слабость вперемешку с ознобом. Илуге понял, что должен бежать. Небо, казалось, стало плоским черным листом над головой. Илуге даже подпрыгнул, и его рука коснулась неба – оно было шершавым, как кора. Потом Илуге побежал. Его силы были неисчерпаемы. Он бежал в волнах высокой травы и ощущал, как дышит ночная земля, как внутри нее кроты и черви роют ходы, как шуршит сухими стеблями полевка и готовится к зимнему покою змея, медленно сворачиваясь в кольца и замирая до весны. Он бежал, и его ноги в этот миг не оставляли следов. Он был един со всем, живущим под вечно синим небом.
Накатил неестественно быстрый рассвет, вдалеке завиднелись горы, и Илуге вдруг обнаружил, что может летать, что вместо рук у него выросли крылья. Он взмахнул ими, мощная волна воздуха подняла его, захлестнув головокружительным восторгом свободного полета. Он обнаружил, что летит, словно летал всегда, растопырив перья (пальцы?) на кончиках крыльев и удерживая ими равновесие. От земли поднимались струи, столбы воздуха, и он видел их своим новым, птичьим зрением.
Горы приблизились, и самая большая из них закрыла полнеба. Илуге был поражен тем, что такая огромная гора земли может подниматься на такую высоту. Он кружил все выше и выше, поднимаясь на восходящем потоке, пока небо над его головой не изменило цвет с голубого на льдисто-синий.
Илуге увидел, как внизу что-то блеснуло, но рассмотреть, что именно, не успел: вокруг раздался протяжный грохот, задрожала земля и вокруг взметнулись фонтаны снега, он буквально захлебывался в них.
То, что он увидел потом, его сознание не могло связать – какие-то скачущие во весь опор кони, чьи-то лица; вот смуглая рука вертит в пальцах какую-то резную коробочку в холеных пальцах; вот груда мертвых людей, они навалены друг на друга, окровавлены, скрючены… какой-то человек в куаньлинской одежде, в причудливом шлеме, бросается на него с мечом… Илуге видит широкие темные глаза на молодом лице, чуть приподнятые уголки красивых губ, золотых извивающихся драконов, вышитых на халате. Меч взвивается вверх и падает, падает, падает…
Боль. Немыслимая боль, затопляющая все тело.
Илуге тошнит, и он проваливается в следующий уровень сна. Он идет по воде – под его ногами лениво плавают красно-белые рыбины, шевеля прозрачными плавниками. Шаги раздаются в ушах немыслимым грохотом. Он видит внизу носки собственных туфель, расшитые жемчугом. Огромные красные резные двери раскрываются – и его глазам открывается колыщащееся море обтянутых блестящей тканью, согнутых в поклоне спин.
Тошнота. Новый поворот. Девочка с белыми волосами в хрустальном гробу, вокруг мрачные старухи в черном… И лица, лица. Лица…
Илуге начинает казаться, что он сходит с ума. Его руки залиты кровью. Кровь на одежде, на руках, волосы слиплись от нее, он купается в кровавом море… тонет… кровь заливает ему рот…
Новый уровень, отчетливый до рези, словно бы все предыдущее было где-то далеко, а до этого – можно вдохнуть, дотронуться… Илуге стоит на пороге юрты. Незнакомый шаман в дохе из беличьих хвостов вдруг оборачивается, насмешливо улыбаясь, и говорит что-то, а что – не уловить. Илуге делает шаг… и над его головой хлопают крылья. Он опять в горах, закрывающих небо. Вокруг холодно, очень холодно. Он ранен. Он извивается червяком на снегу. И там, в этой холодной тьме, его ждет чудовище… Мягкие крылья шуршат над его головой. Это снежный гриф. Неизвестно откуда, но он знает это.
Огромная белая птица с голой черной шеей, обрамленной воротником ярко-красных перьев, садится рядом на снег. Взгляд отливающих антрацитом нечеловеческих глаз бездонен и жуток. Когти скребут по занесенному снегом камню – цвырк-цвырк… Сейчас он умрет под ударом клюва величиной с его ладонь…
Неизвестно как, он оказывается на спине у летящего грифа. Нос щекочут белые перья, крылья простерты намного дальше его рук, вытянутых поверх гигантских крыльев. Илуге хочет крикнуть, что тоже умеет летать, но огромная диковинная птица летит быстро и ровно, делая длинные, плавные, могучие взмахи в такт ударам его сердца. Илуге думает, что так он мог бы облететь полмира, посмотреть, что происходит на самом краю земли, но гриф начинает снижаться, и Илуге узнает место, откуда начал свое странное путешествие.
Гриф величаво плывет вниз, сила тяжести прижимает Илуге к теплым белым перьям, втягивает в себя… И вот уже Илуге шевелит в воздухе огромными белыми крыльями в полтора раза больше, чем крылья орха. Теперь он точно знает, чье было перо, сброшенное ему с неба.
Илуге очнулся от боли в нещадно заломленных за спину руках. Какое-то время он ничего не соображал, в горле что-то невнятно клекотало. Ему хотелось рассказать о своем видении хоть кому-нибудь, но тут он ощутил довольно сильный удар по лицу и открыл глаза.
Он находился не там, где должен был бы, – в лесочке, а прямо перед входом в пещеру предков. Там, где проходили Обряд остальные. И они тоже были здесь, рядом с ним, – с такими же очумелыми глазами. Но в отличие от него они не были связаны.
Илуге начал осознавать, что его дела плохи. Точнее, хуже некуда. Во всех племенах степи подсмотревшего обряды племени непосвященного ждала смерть.
Его снова ударили, и он узнал хозяина. Он смотрел на него с яростью, что-то кричал, но слова проплывали мимо сознания Илуге, еще совсем недавно бывшего в теле диковинной птицы. Шаман что-то резко сказал ему, отчего у Хорага перекосило рот. Потом, наклонившись к пленнику, Тэмчи приподнял ему неудержимо слипающиеся веки. Насилу сфокусировав взгляд, Илуге встретился глазами с шаманом… и начал понимать то, что тот говорил ему, точнее, что говорил ему дух ворона, язык которого Илуге, в отличие от человеческого, мог сейчас понимать.