Обитель душ. Книга 1. Окаянная душа
Шрифт:
Ри влетел в кабинет, где у их класса должен был проходить первый урок. Джеймс не отставал. Все встречающиеся на пути учащиеся в страхе шарахались от него к стенам. Курт влетел в помещение последним и сразу начал анализировать ситуацию. Ри успел вспрыгнуть на парту и теперь перемещался вдоль стены, перепрыгивая с одной на другую. Джеймса, похоже, слегка занесло, потому что он находился в другом конце кабинета и пытался выкопаться из груды географических карт, которые просыпались на него с верхних полок, когда он на полном ходу, не успев притормозить, врезался в шкаф.
"Что я должен делать?" - Курт лихорадочно разрабатывал план дальнейших действий. Как ни прискорбно, не существовало инструкции, объясняющей, как нужно поступить с разъяренным мускулистым капитаном футбольной команды и юнцом, напрочь лишенным инстинкта самосохранения.
Времени не оставалось - Джеймс почти выбрался из груды карт, поэтому Курт решил сосредоточиться на втором объекте. Он побежал вдоль ряда, не отрывая взгляда от спины скачущего по партам Ри. В какой-то момент мальчишка замедлился и присел, на ходу разворачиваясь, - наверное, чтобы оценить обстановку. Курт тут же решил этим воспользоваться. Расстояние было минимальным и мальчишка, присев, как раз оказался на его уровне, поэтому юноша потянулся схватить Ри за шкирку, чтобы стащить с парты или хотя бы как-нибудь замедлить. Ему требовалось остановить мальчишку, чтобы потом подумать о следующих действиях, поскольку бежать и одновременно что-то соображать у Курта получалось с трудом.
С координацией, судя по всему, у президента Ученического Совета тоже была беда, потому что вместо искомого рука Курта вцепилась в козырек шапки-гавроша мальчишки. Ри, не ожидавший, что перед ним вдруг нарисуется лишний противник, дернулся всем телом назад, одновременно вставая на ноги. Курт, испуганно ойкнув, отшатнулся в противоположном направлении, налетев спиной на парты соседнего ряда. Козырек шапки Ри он отпустил, но головной убор, сбив капюшон с головы, успел слететь к самым ногам Курта. Юноша ошарашено уставился на шапку.
Внезапно сверху донесся голос, в котором полностью отсутствовала хрипотца:
– Какого дьявола ты влез, Барон?
Курт оторвал взгляд от шапки и медленно поднял голову. Секунды три разум не хотел анализировать полученную зрительную информацию, а потом челюсть Курта непроизвольно поползла вниз.
[К оглавлению]
Глава 3 СОЗЕРЦАНИЕ СОЗИДАНИЯ РАЗРУШЕНИЙ
Стук сердца - слышишь ты его?
Один правдивый звук и больше ничего.
Стук сердца - помнишь ты его?
Лишь искренность одна и больше ничего.
Стук сердца - так красив удар,
Но этот звук, как мой кошмар,
Ведь сердце чести - не мое,
Трепещет сердце, но оно твое...
Повсюду бьются лживые до мерзости сердца,
Биения мои же достигли своего конца,
Хотя с такой судьбой не избежать мне кары,
Неистово я буду биться за сердца твоего удары...
Небесный цвет особенно красив, когда контрастирует с чистотой света, источаемого солнцем. Он словно проникает в глубину основного цвета, сменяя оттенки от тяжелого темно-синего до льдисто голубого, постепенно становясь абсолютно белым, будто пушистое снежное одеяло, взметнувшееся в небеса. С другой стороны цвет зелени - светлеющий, будто смотришь на него сквозь каплю росы, сочный в своей свежести, но одновременно мерно переходящий в темный оттенок, выражающийся в черных всполохах на травинках, словно крадущаяся тень в лени своей накрыла лишь отдельные кусочки зеленого пространства.
Такая картина развернулась перед Куртом. Он видел перед собой два светящихся огня. Да, они и раньше представали перед его взором - разноцветные глаза. Левый являл собой воплощение сочной зелени, а правый - небес. Но раньше эти глаза были скрыты в тени и, сияя в искусственной тьме, казались глазами затаившегося хищника. Сейчас же тень пропала. Не было ни капюшона, ни козырька странноватой шапки, но все равно они горели, в первую очередь притягивая взор. Даже на свету хищник остается хищником.
Курт сглотнул. Мозг по-прежнему не хотел воспринимать образ в целостности, особенно после того, как юноше удалось оторваться от созерцания глаз Эштель. С отстраненным видом он заприметил тонкие черты, впалые щеки и бледность лица. Хотя даже не бледность. На ум юноши тут же пришло определение "снежность", но и оно оказалось неточным, так как цвет ветровки все же выигрывал в этом противостоянии оттенков.
Капюшон был откинут, обнажая невероятно тонкую шею, соединенную с лицом настолько изящной линией, что даже Курт, хотя и лишенный того восхищенного восприятия и воображения, присущих художникам, но любивший искусство само по себе, едва удержался, чтобы не пробормотать: "идеально, идеально, совершенство!".
Вокруг лица Ри взметнулось пламя. Доля секунды прошла с того времени, как шапка-гаврош была сорвана, но она словно стала вечностью. Этот огонь, обрамляющий худенькое лицо, Курт должен был, просто обязан был заметить раньше, может быть, даже прежде, чем те воплощающие дикость глаза! Но этот элемент внешности был настолько ярок и так слепил притягательностью, что разум не в силах был объять этот образ, предпочитая мгновенно стирать его из памяти. Рыжие волнистые волосы, частью взлетев вверх, потревоженные сдернутой шапкой, теперь вновь опустились, извиваясь в причудливых фигурах по плечам, рукам, то пропадая в складках одежды, то снова появляясь, изгибаясь в кольца на концах и в этом словно соревнуясь в своей изощренности.
Курт резко выдохнул. Похоже, он неосознанно задержал дыхание. Картинка наконец приобрела целостность, но Куртом завладело сомнение по поводу качества работы его разума. Худенькое личико, тонкие брови, изящная линия губ, изогнутая в ухмылке, и ужасающе длинные волосы... Рассудок, в какую игру ты намерен играть? Сознание, ты отказываешь в истине своему обладателю? Ведь этот ребенок на парте - красивый, хрупкий и грациозный... Ведь этот ребенок... Это же... Девочка!
Курт вытаращился на возвышающегося над ним субъекта, как будто тот внезапно начал изрыгать пламя. "Быть не может!
– лихорадочно думал юноша.
– Бессмыслица! Ри - это девчонка? Зачем он... она претворялась? Где хриплый голос? Ерунда! Вздор! Я брежу, и мне все это только кажется!"