Обитель ночи

Мартин Томас

Индианка вновь заговорила, опустив голову:

— Я не знаю, кто это, но за мной они ходят по пятам. До свидания.

20

Всю дорогу с базара они молчали. Нэнси не удалось скрыть волнения после визита в дом Майи, но она надеялась, что Кришна отнесет это на счет самой встречи, а не факта обнаружения слежки. Машина ползла в плотном потоке делийского трафика, и Нэнси осторожно проверяла, преследуют ли их. Всякий раз, когда она украдкой оглядывалась, черный универсал маячил за их автомобилем.

Кришна, наверное, рад, что

она помалкивает и не пристает с вопросами, думала Нэнси. Она предпочла не рассказывать ему о завещании и орденах и, конечно же, о подробностях разговора с Майей — о том, что Антон Херцог сознательно покинул Дели с рискованной миссией, не рассчитывая вернуться. Нэнси была уверена: расскажи она обо всем этом Кришне, он разнервничается, станет названивать Дэну Фишеру и доложит, что она не исполняет распоряжений начальства. Едва ли можно назвать идеальными такие отношения с новым коллегой, но что оставалось делать? Все тяжкое бремя тревоги — что происходит, кто следит за ней? — упало на ее плечи.

В редакции Кришна принялся вышагивать по захламленному офису. Нэнси сидела за столом Херцога, опустив голову на руки и гадая, что предпринять дальше и кто отслеживает ее шаги. Она даже надеялась, что это полиция: из всех мрачных вероятностей эта была лучше, чем предположения о неизвестном враге. С другой стороны, слежка серьезно осложняла жизнь, поскольку Нэнси не сомневалась, что полиция может истолковать ее активность так, чтобы поставить ей в вину попытки установить контакт с сообщником по шпионажу.

Кришна бессильно опустился на диван — он явно устал. Нэнси посмотрела на него сквозь переплетенные пальцы. Чего он ожидал от нее? Что она просто все забудет? Память невольно прокрутила в голове последние события. Взгляд Нэнси упал на фотографию Анны Херцог, овдовевшей через год после свадьбы и вынужденной бежать в Аргентину с двухгодовалым ребенком на руках. Почему, вдруг подумала Нэнси, эта молодая женщина из множества стран выбрала именно Аргентину? Может, там жили ее родственники. Или хотела уехать как можно дальше от войны. Нет, скорее всего, причина была иной. Журналистский нюх подсказывал Нэнси, что здесь все не так просто. Ей пришла в голову идея.

— Кришна, а Херцог — это девичья фамилия матери Антона?

Он вздохнул и посмотрел на нее.

— Что-то не пойму, о чем вы?

По неловким, почти грубым словам она почувствовала его нежелание отвечать, но остановить себя не могла.

— Фамилия досталась Антону от отца или от матери? От ее девичьей фамилии? Иногда женщина теряет мужа до рождения ребенка и дает ему свою девичью фамилию. А может, они и не были женаты? Наверное, во время войны свадьбу было трудно не то что организовать, но даже найти для нее время…

— Очень интересно, Нэнси, — сухо ответил Кришна. — Мне никогда не приходило в голову заняться изучением супружеского статуса родителей Антона.

В голосе Кришны звучало нескрываемое раздражение. Нэнси сожалела о том, что бесцеремонно ворвалась в его жизнь и заставила испытывать такую неловкость. Во взгляде Кришны ей почудилась неприязнь. Будто ее методы и сама она как личность по какой-то причине ему противны. Поездка к Майе стала последней каплей. Наверняка он посчитал визит верхом бестактности,

хотя Нэнси старалась представить его как доброе дело — миссия сострадания и сочувствия по отношению к невесте Антона.

Нэнси это очень беспокоило. Но было что-то еще, не дававшее ей покоя, какая-то неподвластная ей целеустремленность: желание знать правду покоряло ее волю. Она всегда искала истину, складывая ее по крупицам. Нэнси и прежде случалось попадать в сложные ситуации: несколько раз ей угрожали те, чьи интересы она задевала в журналистских расследованиях. Опасность была частью жизни и работы добросовестного журналиста. Но подозрение в международном шпионаже грозило серьезными неприятностями. Что касается растущей как снежный ком коллекции причудливых и невероятных ключей к разгадке — орденов, костяной трубы, — такого она не встречала еще никогда.

Однако неуступчивость до сих пор помогала Нэнси в работе. Неважно, насколько утомительной, нудной и не относящейся к делу поначалу казалась линия расследования; потом тебе везло — и случались бесценные открытия. Девяносто девять процентов времени уходит на выяснение ничтожных лишних деталей, но потом появляется одна-единственная деталь. В тот же миг, кропотливо изучая чью-то историю, ты вдруг понимаешь истинные мотивы или суть проблемы. Нужен ключик, маленькая зацепка. Нэнси напоминала себе карабкающегося по отвесной скале, ищущего опору альпиниста, который ощупью движется по ровной поверхности собственного неведения.

С большой неохотой Кришна встал и включил для Нэнси компьютер Херцога. Как только он загрузился, Нэнси принялась изучать базу иностранных публикаций, на которые был подписан «Трибьюн». Не отрываясь от работы, она рассуждала вслух, постоянно ощущая рядом присутствие деморализованного Кришны.

— Если не ошибаюсь, «Зюдойчецайтунг» издается в Мюнхене. И в те годы издавалась там же. Надо поискать в их архиве записи о семье Херцога.

Она пробежала пальцами по клавиатурс.

— Итак. Если отец Антона погиб под Сталинградом, это произошло в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Допустим, родители поженились в сорок третьем, если Антон родился в сорок третьем или сорок четвертом. Давайте попробуем поискать в объявлениях «Рождения», «Бракосочетания» и «Смерти» в цифровом архиве за летние месяцы сорок третьего года. Люди в те дни спешили жениться и родить детей — никто не знал, вернутся ли с войны мужья и отцы…

Нэнси ввела ключевые слова поиска «Херцог, бракосочетание» — она напечатала на немецком — и нажала «Ввод». В мае ничего. В июне тоже. И вдруг — вот оно!

— Есть! Скорее всего, это они. Обручение: Анна Херцог, дочь Карла Хайнца и Марии Херцог, с Феликсом Кенигом, двенадцатое августа, тысяча девятьсот сорок третий.

Она едва верила своим глазам. Выходит, пожилой мужчина с фотографии все-таки был отцом Антона, ведь его звали Феликс Кениг. Вот почему Антон берег фотографию все эти годы, храня ее вместе с орденами. Нэнси почувствовала, что запуталась. Ведь сообщалось, что его отец погиб под Сталинградом в сорок четвертом, а на снимке обозначены место и дата: Буэнос-Айрес, 1957. Она покачала головой и вновь принялась размышлять вслух. Голос ее был неуверенным, когда она перечитывала коротенькую заметку.