Обитель спящих
Шрифт:
Дракон задумался. С последним доводом спорить не приходилось.
— Ладно, предположим, ты прав, — сказал он. — Но это все равно не повод хватать меня за волосы и кричать мне в ухо.
Конан незаметно перевел дух. Поле битвы осталось за ним. Следовало немедленно укрепить свои позиции.
— Вот что, каменная шкура, — заявил он, все еще стоя поодаль. — Если ты идешь со мной, брось убивать всех направо и налево. Иначе мы с тобой расстанемся на этом самом месте.
Аридо взглянул на спутника с мрачной иронией.
— Я что, должен принести клятву не проливать невинной крови? — поинтересовался он.
— Можешь мне это просто пообещать, — великодушно разрешил Конан с широкой ухмылкой.
Дракон какое-то время сопел, переминаясь с лапы на лапу. Наконец, явно с большой неохотой, выдавил:
— Ну, обещаю. — И тут же добавил: — Только и ты мне тогда пообещай, что не будешь больше грозить бросить меня. Это нечестно, мы договорились.
— Не брошу, не брошу, — проворчал Конан.
У дракона был вид малыша, который уличил товарища по играм в каком-то жульничестве и теперь готов расплакаться от обиды и несправедливости. Услыхав это «не брошу», Аридо повеселел и подставил киммерийцу локоть. Мир был восстановлен.
— Ну, где там твоя Ланка? — спросил Конан, взбираясь ящеру на спину.
— Немного южнее. К вечеру будем, — заверил его Аридо и вошел в воду.
На закате впереди и в самом деле показался обещанный остров. Путешественники высадились недалеко от гавани, привели себя в соответствие выдуманной истории и зашагали по широкой мощеной дороге к городу, носившему то же название, что и остров.
Ланка, осколок Вендийского полуострова, отнесенный в море, на две трети была необитаема. Вся жизнь острова сосредоточилась в единственном городе, соединенном наезженными дорогами с несколькими большими гаванями. Насколько глухи и непроходимы были леса ее южного и восточного побережья, обращенного к океану, настолько оживление, сутолока и разноголосье царили вокруг пристаней, на дорогах и в самом городе. Но так было прежде. Теперь причалы пустовали, а меж каменных плит на дорогах пробивалась трава. Если бы Конан и Аридо — вернее, почтенный Ши Чхан — шли от одной из гаваней, они бы непременно насторожились, не услышав обычного гомона и не увидев пестрой толпы. У городских стен же, как всегда, сновали туда-сюда повозки, запряженные терпеливыми быками, на них покрикивали погонщики; в большие Западные Ворота вливался и выливался пестрый поток. Но ни одного верхового видно не было.
Приближаясь к воротам, Конан все пристальнее вглядывался, щуря глаза. Еще издали суетящиеся люди показались ему какими-то странными, сероватыми, что ли. И чем ближе он подходил к городу, тем больше убеждался в том, что спит и видит кошмарный сон. Наконец он встал на дороге как вкопанный и недоумевающе помотал головой.
— Все голозадые прихвостни Нергала, что здесь такое происходит?
В разноцветных одеждах, с высокими чалмами на головах, с посохами, корзинами, с повозками, груженными добром или пустыми, у ворот копошились обезьяны. Большие обезьяны в рост человека, с длинными хвостами и темными лапками и мордочками. Выглядело это так, словно огромное стадо обезьян вдруг вздумало поиграть в людей, нарядилось в людские одежды и занялось повседневными людскими делами.
— Вырви Нергал мне печенку! Ты что-нибудь понимаешь, Аридо? — обернулся Конан к своему спутнику.
Дракон сощурил золотые глаза, повел плечами и спрятал в рукавах маленькие ладони.
— Понимаю, — с важностью ответил он. Преображаясь в человека, он отменно играл свою роль мудрого и немного высокомерного старца. — В этом я понимаю больше, чем многие. Колдовство. Это — люди, жители Ланки. Видно, на город наложил проклятие какой-нибудь могущественный маг… Хотя я не чувствую поблизости ни одного стоящего мага, разве что двух-трех шарлатанов, — добавил он и лукаво заметил: — А они славно выглядят в этих пушистых серых шкурках!
Путешественники подошли уже достаточно близко, чтобы их заметила толпа у ворот. Люди-обезьяны, до того занятые каждый своим делом, как по команде обернулись на вновь прибывших. Гомон стих. В полном молчании Конан и дракон подошли к воротам. Толпа зашевелилась, расступаясь, очищая им дорогу, словно каким-нибудь вельможам.
— О жители сказочной Ланки, какое горе постигло вас? — вопросил киммериец. — Только что я слышал людскую речь, но не вижу ни одного человеческого лица!
— У нас больше нет наших лиц, чужестранец, — ответил ему старый сморщенный обезьян, и по толпе вслед его словам эхом прокатился горестный ропот. — Ступай к дому городских Старейшин, там ты узнаешь все, что захочешь знать. Не удивляйся, что мы встретили вас так неподобающе славе Веселой и Богатой Ланки. Вот уже три луны, как ни один корабль не пристал в наших гаванях — люди боятся, что проклятие перекинется и на них. Вы — наши первые гости с начала весны.
— Я вижу, утратив облик, вы не утратили разум, — заметил Конан. — Мы прибыли на Ланку, чтобы почтить великого Рудру и испросить его милости. Мы не боимся проклятия. Поэтому укажите нам дорогу к вашему храму, добрые люди, а с городскими Старейшинами мы побеседуем в другой раз.
Старик печально покачал мохнатой головой. Шерсть на нем, в отличие от обезьян помоложе, имела молочно-белый цвет.
— Службы в храме прекращены. Жрецы не осмеливаются предстать перед алтарем Всемилостивого Рудры в таком непотребном обличье. Но вы найдете их в большом доме при храме и, быть может, они вам что-нибудь посоветуют.
Конан нахмурился: он не ожидал такого поворота событий.
— Идем, почтенный Ши Чхая, — обратился он к своему спутнику. — Проведаем местных жрецов. Быть может, мы и так узнаем от них то, что нам надобно.
Храм высился над городом, видимый со всех сторон. Его купол, сплошь покрытый резьбой, изображающей деяния небожителей, напоминал перевернутый колокол. Пробираясь к нему кривыми и петляющими улочками, двое путников постоянно ловили на себе жадные взгляды. На них глазели отовсюду и все — прохожие на улицах, женщины в больших паланкинах, носильщики этих паланкинов, дети в окнах домов, служанки из-за дверных занавесей. Конан заметил, что на улицах почти нет женщин — если и появлялась какая-нибудь, то по самые глаза закутанная в покрывало.
И так передвигались только самые бедные жительницы проклятого города, большинство же, если им надо было выйти из дома, пряталось за плотными занавесками носилок.
Ланка, хоть и слыла сказочно богатым городом, была слишком мала, чтобы иметь собственное войско и считаться независимым государством. Но дэви Жазмина, прекрасная повелительница Вендии, не имела в Ланке постоянного наместника. На острове велся самый богатый промысел жемчуга и самоцветов, поэтому город пользовался некоторыми привилегиями.
По закону здесь правили жрецы-брахманы, но между ними и горожанами еще существовал совет Старейшин, в который входили потомки самых знатных местных кшатрийских родов. Старейшины не занимались ни торговлей, ни землей, ни мастерскими, но могли владеть и тем, и другим, и третьим, нанимая или покупая для этого людей низших каст.
В их веденье были дороги, увеселения, городская стража и сбор пошлин. И храм, и дом совета Старейшин находились на центральной площади города, отделенные от шумного базара полосой садов с фонтанами и бассейнами, ибо, как известно, созерцание зелени и воды способствует душевному покою, равно необходимому как при управлении городом, так и при общении с богом.