Обитель Варн
Шрифт:
хозяйка, все равно маман найдет к чему придраться. Женская ревность называется.
Не сталкивался еще с ней?
Парень загрустил, задумался:
— С женской — нет, — выдохнул, не скрывая печали. Вспомнился ему ненавистный
Бэфросиаст, наглый, непробиваемый вампир-соперник.
— О-о! Слышу нотки меланхолии и упадничества. Сталкивался с мужской ревностью —
я прав? Ну-ка, рассказывай, малыш, дяде Игнату, в чем печаль. Обещаю помочь
бескорыстно. Пользуйся моим опытом пока я здесь.
— Если б все так просто было, дядя Игнат.
Мужчина посерьезнел:
— Проблемы?
— Большие. Со всех сторон. Мать в крик, отец раздражен. А остальное… лучше не
то, что говорить, но и думать — тоска.
— Влюбился так, что и жениться готов? — спросил с пониманием и сочувствием.
— Да, люблю. Причем так, не поверишь, дядя Игнат, жизнь бы отдал, не раздумывая,
в ад спустился бы, как Орфей.
— Н-да, ничего себе у тебя дела… Давай-ка зайдем в `Замок', там и поговорим,
— кивнул на эффектную вывеску ресторана.
— Да, я и есть не хочу… Спать уже не могу. Лекции тоже мимо…
— Зря. Любовь — любовью, а обед должен быть по расписанию. На борьбу за свое
счастье нужны немалые силы. А у тебя от голода их нет и на борьбу с депрессией,
не то что с соперником. Слушай старших: вперед за деликатесами с убойным
количеством витаминизированных калорий. Усладим желудки, а заодно разомнем мозги.
Две-то головы лучше, а, племяш? Ты пойми, бабы, пардон, мамзели и мадамы любят
сильных, непробиваемых, а ты что мякиш: мни — не хочу. Не интересно им, а тебе в
итоге маетно, — болтал Гнездевский, пропуская парня в помещение ресторана.
Витражные окна в средневековом стиле, резные столы и стулья, полумрак,
разбавленный неоновым светом свечей, тягучая музыка древности довершили начатое
капитаном — парень совсем размяк, расстроился и чуть не плакал, оглядывая
интерьер ресторана.
— Красиво, правда? — обвел взглядом серые камни стен и гобеленов Гнездевский.
— Жутко, — просипел Игнат, хмуря брови.
— Что так? По-моему, очень даже. Экзотика. Вон гобелен видишь? Настоящий между
прочим: сцена битвы при Пуатье. Какой век?
— Пятнадцатый.
— Незачет. 1356 год от рождества Христова. Ладно, оставим историю стран,
вернемся к твоей истории. Меню посмотрел? Что приглянулось?
— Ничего.
— Ясно, — Гнездевский щелчком пальцев подозвал официанта и заказал обед на
свое усмотрение. Вскоре стол ломился от обилия аппетитных блюд.
— Нам это не съесть, — заметил парень.
— Придется, — улыбнулся мужчина, принимаясь за утиную грудку. — Ты ешь и
рассказывай. Винца вон для аппетита глотни. Знатное вино, Игнат, отвечаю.
Парень потянулся к высокому бокалу, попробовал рубиновой жидкости и выпил все,
вслушиваясь в органную рапсодию, бередящую душу.
— Закусывай, — опять потревожил его горькие раздумья мужчина, подливая вино и
кивая на порцию утки. Парень нехотя принялся есть, но больше пил вино и
задумчиво смотрел на мужчину, решая, стоит ли ему поведать свою грустную историю
безответной любви. Дядя Игнат, конечно, не отец с матерью. Что ценно: опытный,
умный, уверенный в себе. Родителям, о чем бы с племянником ни говорил, разговоры
не передает, принимает любой юношеский бред серьезно. Но впервые Игнат не
решался открыться даже ему, не знал, как. А надо бы, надо — подгонял сам себя.
Кто еще сможет помочь ему, совет дельный дать, выслушать без насмешки и колких
намеков на неадекватность психики? Не мать же.
— Дядя Игнат, — решился парень. Зажал в руке бокал с вином, поддавшись к
мужчине, — вы в вампиров верите?
Мужчина исподлобья серьезно посмотрел на племянника, не спеша дожевал кусочек
утиной грудки, вытер губы салфеткой и, положив ее на стол, с достоинством кивнул.
Игнат чуть не поседел за эти пару минут размышлений Гнездевского. Вглядывался
пристально в лицо родственника, боясь увидеть удивление, непонимание,
настороженность, насмешку во взгляде. Нет, тот был абсолютно серьезен и вел себя
так, словно племянник спросил не о вампирах, а о животном, занесенном в Красную
книгу.
Гнездевский не стал давиться уткой, изображая неподдельное удивление вопросом
юноши. Он понимал, что тем самым спугнет того, поэтому решил вести себя
осторожно, на равных и без всяких фальшивых атеистических вздохов и ахов.
Мальчик — ниточка, к вожделенным погонам майора. Если вести себя с умом, и
увлечение племянника вампиром окажется правдой, а не игрой воображения Инги, то
парня можно использовать, как приманку, взять живьем предмет его страсти и… О,
все, что дальше — рай. И погоны майора — лишь минимальная часть уготованного
капитану Эдема.
— А что вы знаете о них? Ваша служба связана как-то с этими существами? Правда,