Обиженная
Шрифт:
— Вы, наверное, слышали про эти убийства? Так вот, задержанный по этому делу — бывший собственник дома, который вы приобрели, — счел нужным пояснить Глянцев.
— Вы что же думаете, я на чердаке трупы прячу? — усмехнулся Белов, хотя, признаться, ему было далеко не до смеха — не хватало еще, чтобы его имя упоминалось в связи с этими чудовищными убийствами.
— Я ничего не думаю, Андрей Викторович, — вежливо ответил следователь. — Я прошу меня извинить, что нарушаю вашу частную жизнь, но я действую в рамках закона. Совершено тяжкое, резонансное преступление, и мы обязаны обследовать место, где ранее проживал подозреваемый.
Андрей плотно сжал губы. Формально следователь прав, тем более он человек подневольный. Да сам Белов на его месте поступил бы точно так.
— Прошу в дом, — сказал Андрей.
У дверей он чуть не столкнулся с побелевшей матерью.
— Что случилось, Андрюша? — срывающимся голосом спросила она, и Белов в двух словах объяснил ей ситуацию.
Алла же вообще не выразила какого-либо удивления, словно ранний визит полицейских с обыском — вполне обычное явление, и продолжала смотреть мультфильм.
Обыск не занял много времени, да и двое оперативников, проводившие его, не проявляли особого рвения и вели себя очень вежливо и корректно.
— Распишитесь здесь, — сказал Глянцев. — Благодарю.
Только когда следователь и все остальные убрались восвояси, Белов дал волю чувствам и от души выматерился, благо мать и Алла не могли его слышать. Затем он взял телефон и набрал номер Дымкова Ивана, бывшего сокурсника, ныне начальника ГУВД.
— Иван? Доброе утро. С наступившим тебя.
— Андрей, ты, что ли? Привет. Говори быстрее, у меня сейчас дел невпроворот — народ маньяка требует, вон, под окнами пикет уже стоит!
— Ты знал о том, что бывший хозяин моего дома и есть ваш маньяк?
На минуту на линии воцарилась тишина, было лишь слышно недоуменное сопение полковника.
— Не может быть, — наконец проговорил Иван. — Мне передали, что он жил на Лесной, но… неужели?
— Твои бойцы сейчас у меня обыск делали, — сообщил Андрей. — Я все понимаю, служба и так далее, но ты бы хоть предупредил меня.
— Андрей, клянусь, я не знал, что так все совпало! Ну, я сейчас им устрою! Старшего группы выдрючу, как помойного кота!
— Ладно. Власов сейчас у вас?
— Да, — отозвался Дымков, немного остыв.
— Я приеду. Ты дашь мне возможность с ним поговорить? Сам понимаешь, у меня тоже кое-какие вопросы появились.
— Хорошо, — после некоторого колебания согласился полковник.
Андрей наспех собрался и выскочил на улицу. «Не нравится мне этот дом…» — эти слова, произнесенные риелтором, появились в памяти невзначай, словно принесенные ветерком листья.
Про парик он больше не вспоминал.
После санчасти Сергей провел пять дней в ШИЗО, как и предрекал ему седой «лепила». Крохотная, темная камера с грубыми, шершавыми стенами (чтобы не оставлять надписи), температура около десяти градусов, из интерьера лишь жалкое подобие койки, которую после утреннего подъема «пристегивают» к стене, как в плацкартных поездах верхние полки, и опускают лишь после отбоя, так что весь день присесть можно только на корточки либо на пол. Из еды — холодная баланда с мерзким вкусом тухлятины и подгоревший хлеб. Учитывая, что на дворе зима, эти пять суток показались ему сущим адом, но все равно это было несоизмеримо лучше, чем днями и ночами валяться рядом с парашей в нескончаемо-безумном ожидании, когда кому-то из зэков приспичит снять сексуальное напряжение.
Когда его водворили обратно в камеру, все держались так, будто ничего и не случилось. Сергей молча сел на свою «скрутку», плоскую, как блин. Календарик куда-то запропастился, но он уже не нуждался в нем — до освобождения оставалось ровно три дня.
Рука все еще болела, но кисть работала нормально, и он мог свободно шевелить пальцами, а это уже было хорошо. А уродливый шрам можно закрыть какой-нибудь татуировкой. «Ага, татуировка… вот только как ты будешь жить с тем, что с тобой здесь сделали?» — едко поинтересовался у него внутренний голос. И Сергей был вынужден признать, что прежней жизни у него уже никогда не будет. Впрочем, он на это и не рассчитывал.
— Эй! — позвал его Вика. Сергей даже не посмотрел в его сторону. Вика подполз ближе и, обдавая его зловонным дыханием, зашептал: — Ты это… не держи зла на нас, Свет…
— Меня зовут Сергей, — механическим голосом произнес мужчина.
Вика с недоумением почесал щетинистый подбородок, на его отекшем лице застыло выражение, мол, Сергей так Сергей, какая разница, все равно от этого ничего не меняется, и продолжил заискивающе:
— Мы ж не знали, что ты на больничку захотел. Подумали — все, кранты тебе, решил перед богом представиться. А мы жрать хотели, не поверишь! У меня только лук был, а…
— Все, проехали, — оборвал его Сергей.
— Обиду не держишь? — на всякий случай уточнил Вика — казалось, он опасался мести с его стороны за содеянное.
— Нет, — сказал Сергей, и это было правдой. Того, на кого он держал обиду, он помнит и будет помнить всегда.
Кряхтя и покашливая, Вика уполз под шконку Зябы — теперь он спал там. Сергей продолжал смотреть прямо перед собой немигающим взглядом. Мыслей не было. Во всяком случае, пока.
В эти оставшиеся дни он так и не увидел Василия Ивановича — тот, по слухам, сразу после Нового года укатил в отпуск. Зэки судачили, что в Доминикану. Сергей знал, где это — по географии у него всегда была твердая пятерка. Воображение рисовало теплое, ласковое море, мягкий песок, непривычно белый, почти как мука… И загорелые стройные девчонки, со смехом барахтающиеся в прозрачных волнах. У него в одной руке сигара, в другой — терпкий коктейль с экзотическими фруктами. И главное — свобода, никаких проклятых «пупкарей» с их визгливым «лицом к стенке!», никаких «скруток», кишащих вшами, никакой вонючей баланды из дырявых «шлемок»…
Последнюю ночь он не спал — вся камера знала о его предстоящем освобождении, и его, злорадствуя, вновь отымели по очереди. На протяжении всей экзекуции Сергей не открывал глаза, он лежал, стиснув зубы, и молился только об одном — терпеть и держать себя в руках.
Утром, задолго до рассвета, он неслышно взял свою «скрутку» и молча встал у двери — едва держащаяся на ногах пародия на человека, больше похожая на тень.
Вскоре был объявлен подъем. Перекличка, завтрак, проверка камер — все по установленному порядку. Сергей, не шелохнувшись, стоял у двери, мысленно считая секунды. Его не вызывали. В голове уже начинали зарождаться нехорошие мысли — а правильно ли он подсчитал срок? А включается ли время пребывания в ШИЗО в его общий срок? Или ему еще пять дней тут торчать?! А может, про него вообще забыли?!