Обиженная
Шрифт:
Окоченевшие, измученные артритом пальцы задубели от мороза и не слушались, но старуха была упряма и, наконец справившись с узелками, расшнуровала мешочек. На ее высохшую ладонь вывалилась… пепельница. Тяжелая, граненая пепельница из темного стекла с отбитым краешком.
— Пресвятая Богородица… Спаси и сохрани…
Спазмы скрутили ее желудок, легкие расширились, не давая возможности глотнуть воздуха, и ее лицо стало землистого цвета.
Как такое могло случиться?!!
Старуха заголосила, раскачиваясь из стороны в сторону, и ее страшный крик растворился в
— Избави меня, господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста… — заговорила она, перекрестившись. Нужно что-то делать, криком делу не поможешь. Едва сдерживая стон, Ксения поднялась и вышла наружу. Мороз крепчал, прозрачный воздух звенел в ночной тишине, мерцающие звезды были похожи на бриллианты, которые кто-то небрежно бросил на черное бархатистое платье.
Она должна вернуться и забрать то, что было в мешке.
— …и укрой меня от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения…
Ксения из последних сил побежала обратно. К тому самому дому с табличкой «Лесная, 27».
Встреча Нового года напоминала обычный ужин. Алла почти не выходила из своей комнаты, и они сидели втроем — Андрей, Елизавета Ивановна и Вера. Разговор между бывшими супругами тоже не клеился — общие темы закончились, едва начавшись, а откровенничать со своей экс-женой у Белова желания не было. Бедная Елизавета Ивановна пыталась, как могла, внести какую-то яркость и свежесть в новогодний вечер, но в конце концов убедилась, что это бессмысленно. Вера, как только на столе появилось шампанское, мигом потеряла интерес ко всему остальному и только и делала, что подливала сама себе. Андрей махнул на это рукой — мол, сам виноват, что согласился на ее приезд, чего уж теперь.
В гостиную заглянула Алла. Зевая, поправила съехавшую бандану.
— Я ложусь спать, — сказала она.
— Ты не хочешь заглянуть под елку? — спросила Елизавета Ивановна. — Наверное, пока ты была у себя, Дед Мороз уже успел принести для тебя подарки!
Глаза девочки на мгновение вспыхнули — еще слишком сильны были впечатления от увиденного накануне сна.
— Хорошо, я посмотрю, — послушно сказала она и вышла в холл, где стояла елка. Это была настоящая лесная красавица, источавшая до одури свежий аромат зимнего леса. Мигая разноцветными лампочками, елка словно улыбалась Алле, приглашая девочку наконец-то увидеть, что для нее приготовлено на новогодний праздник.
Алла с равнодушным видом приподняла бархатистое покрывало, которое специально скроила бабушка, и вдруг замерла на месте.
«Чему ты удивляешься? — поинтересовался у нее внутренний голос. — Ты ведь догадывалась…» Алла взяла в руки новенький красивый ранец для школы, который она давно клянчила у отца, закинула его на одно плечо, полюбовалась, а затем положила на место. Рядом лежал розовый шарфик, связанный бабушкой. Она, конечно, любила бабушку, но этих шарфов у нее уже штук пять, из них уже можно было делать канат для побега со второго этажа…
А это что такое? Какой-то совершенно дурацкий набор одежды для кукол, который наверняка подсунула полупьяная мама. Алла
Она уже хотела уходить, как вдруг ее взор упал на какой-то бесформенный предмет, который скрывало покрывало. Девочка вытащила его наружу, чувствуя, что не может отвести от него глаз. Это была старая деревянная шкатулка с тускло поблескивающей медной застежкой. На шкатулке были изображены какие-то узоры, однако со временем часть из них стерлась, и разобрать рисунок не представлялось возможным.
«Что там?» — вертелся в голове Аллы вопрос. Шкатулка была теплой, словно долгое время лежала у камина, и ей показалось, будто бы внутри что-то шуршало… Словно ветерок пробежался по кронам деревьев.
Затаив дыхание, Алла поддела ноготком застежку, та щелкнула, и крышка шкатулки медленно, со скрипом открылась, вызывая у девочки ассоциацию со средневековыми замками, подземельями и древними тайнами. Вместе с тем ощущения были не из приятных, появилась какая-то тревога, но Алла поборола в себе это чувство.
Шкатулка была пуста. Несмотря на это, девочка провела пальцами по дну шкатулки, затем с горечью посмотрела на слегка испачканные пылью подушечки пальцев. Настроение у нее окончательно испортилось.
— Ну? Чего смотришь? — спросила Вера, когда молчание уже стало откровенно неприличным. — Ты не доволен, что я приехала?
— Ты ведь хотела с дочерью увидеться, — сказал Андрей. — Не очень заметно, что ты по ней соскучилась.
— Ты сам настроил Аллу против меня, — огрызнулась женщина. Она неуклюже положила локти на стол, смахнув при этом недоеденный бутерброд с красной икрой на ковер.
— Оп. Чего-то я неловкая сегодня, — хихикнула Вера и, кряхтя, принялась искать под столом бутерброд.
Андрей обменялся взглядом с матерью. Елизавета Ивановна, поджав губы, стала выносить посуду на кухню, а Белов принялся щелкать пультом, «перелистывая» каналы. Ему наскучили однообразные песни, а от шуток кривляющегося Петросяна хотелось заткнуть уши. Наконец он попал на какую-то ночную сводку новостей.
«…стало известно о поимке так называемого «ростовского маньяка». Он был задержан органами правопорядка несколько часов назад на улице города… Пресс-служба следственного комитета уже сообщила, что у задержанного обнаружили важные улики, указывающие на его причастность к совершенным преступлениям, которые шокировали не только Ростов, но и всю страну».
— Ну, наконец-то… — произнес Андрей. Он подумал, что нужно будет сообщить об этой новости матери.
Вера, сопя от напряжения, все же отыскала злосчастный бутерброд и вылезла из-под стола.
— Может, выпьем? — глупо спросила она.
Закрыв шкатулку, Алла направилась в свою комнату. А она-то думала… Ее глаза неожиданно наполнились влагой. Нет, ей всегда не везет…
Девочка еще немного постояла перед окном. Праздничные салюты уже закончились, и она подумала, что пора ложиться спать, а то папа или бабушка будут недовольны.