Облачные дороги
Шрифт:
Те, кто его нес, вдруг резко повалили его на землю. Каменистая земля и сухая трава поднялись и ударили его по затылку. Из-за встряски Лун почти полностью пришел в сознание. Они оказались на большой каменистой поляне, окруженной высокими, стройными перистыми деревьями, которые росли на верхних склонах долины. Он перевернулся, пытаясь сесть, и кто-то толкнул его ногой в спину, снова придавливая к земле.
«Ну все, достаточно». – Ярость придала ему сил, он ухватился одной рукой за чью-то лодыжку и дернул. Кто-то тяжелый с глухим ударом и со стоном рухнул на землю, больше не придавливая Луна своим весом. Лун
Затем последовал удар в живот. Лун повалился на бок и свернулся калачиком от боли, хватая ртом воздух.
Кто-то схватил его за правую руку и поволок в сторону, а затем больно защелкнул на запястье что-то металлическое. Лун с трудом открыл глаза и затуманенным взором увидел кандалы и цепь. Он и не знал, что у корданцев были цепи. У них не хватало даже больших котлов для варки, и они потратили драгоценный металл на цепи?
Лун лежал на спине в грязи с задранной до самых подмышек рубахой, и мелкие камушки больно впивались ему в кожу. Судя по солнцу, была середина утра, может, ближе к полудню. Он почувствовал резкий рывок цепи, повернул голову и увидел Гарина и Вергана, вбивавших в землю большой металлический кол. Лун с хрипом набрал в грудь воздуха и выдавил из себя:
– Я никогда не делал вам ничего плохого.
Верган неуверенно замер, но Гарин покачал головой и продолжил забивать кол. Через несколько секунд Верган тоже принялся за работу.
Наконец Верган шагнул назад, и Гарин еще раз дернул за цепь, чтобы убедиться, что она надежно закреплена. Они отошли, а затем быстро перебежали поляну. Лун увидел, как они присоединились к другим корданцам, которые ждали под деревьями, а затем вся группа скрылась из глаз.
«Я все еще жив», – напомнил себе Лун, но радоваться этому пока не очень-то получалось. Он приподнялся, перевернулся… и замер, глядя на свою руку.
По его кистям и рукам шел едва заметный узор чешуи – его чешуи. Он сел и, оттянув ворот рубахи, посмотрел вниз. Она была везде – едва заметный темный узор под кожей, скрываемый только порослью темных волос на груди и предплечьях. Он потер свои кисти и руки, но ничего не почувствовал.
«Ого. Это… странно». – Должно быть, так на него подействовал яд. Вдруг почувствовав себя неуютно в собственной шкуре, он беспокойно заерзал, потер руками лицо, провел пальцами по волосам, но все остальное, похоже, было в норме.
По крайней мере, теперь он знал, почему корданцы были так уверены. Они не просто поверили Илейн на слово.
«Илейн…» Сейчас он не мог о ней думать. «Потом». Он попытался расстегнуть наручник на запястье и потянул за цепь, ища слабые звенья.
Солнце нещадно палило сверху, и от земли поднимался жар. Высокие перистые деревья и кустарники, росшие по краю поляны, не пропускали прохладный ветерок, создавая такую жару, которая стала бы пыткой для настоящего земного обитателя. Проверяя каждое звено цепи на прочность, Лун краем глаза тревожно следил за тенями под деревьями. Корданцы все еще прятались где-то там и наблюдали.
Цепь была сработана не очень умело, но она не поддалась, даже когда он уперся ногой в
«Если только оно не навсегда». Эта мысль смутно маячила в его сознании с самого начала, но когда Лун облек ее в слова, стало только хуже. Он почувствовал холодный ком в горле, и ему стало трудно дышать. Он не мог жить только в облике земного создания. Не таким он родился. Он был какой-то причудливой смесью небесного и земного. Потерять любое из двух обличий было все равно что потерять ноги.
Он даже не знал, что такой яд существует. Скверны изгнали корданцев из их родных земель в Киаспуре, и старейшины рассказывали истории о битвах с ними, но никто никогда не упоминал о яде или о том, что они взяли его с собой в изгнание.
«Но даже если бы ты и знал, ты бы не подумал, что он так на тебя подействует», – угрюмо напомнил он самому себе. Лун знал, что не был Скверном.
И он бы никогда не подумал, что Илейн так с ним поступит.
Его пальцы уже ныли от усталости и кровили, а яма в твердой земле вокруг кола никак не желала становиться глубже. Лун выкопал несколько камней размером с кулак и положил их рядом, но другого оружия у него не было. Он встал и снова навалился всем своим весом на цепь, раскачивая ее туда-сюда. Вдруг он осознал, что птицы замолкли. Он резко поднял голову и, медленно поворачиваясь, вгляделся промеж деревьев.
На противоположной стороне поляны что-то зашуршало в кустах, двигаясь глубоко в тени. Лун зашипел от страха.
«Сейчас все станет только хуже».
Он снова бросился на землю и, стиснув зубы, продолжил неистово копать. Больше он ничего не мог сделать. У него было два камня, и он все еще оставался прикован к этому столбу. Ничего хорошего это ему не сулило.
Из джунглей вышел гигантский варгит. Он был не похож на своих сородичей поменьше, которые жили в долине у реки и на которых корданцы охотились, чтобы добыть себе пропитание. В высоту он был не меньше двенадцати шагов, с длинным и острым клювом, а его яркие голодные глаза смотрели прямо на Луна. Темно-зеленые перья спускались к его животу, становясь там коричневыми, а его неразвитые крылья по форме напоминали крюки, и он мог вытягивать их, чтобы схватить добычу.
Лун присел и схватил первый камень. Он знал, что мог бы разделаться с гигантским варгитом – с воздуха, во втором обличье. Но так, безоружный, прикованный к столбу, он мог лишь заставить варгита попотеть ради своего завтрака.
Существо склонило голову набок, чувствуя, что добыча будет сопротивляться, и осторожно направилось к нему. Лун подождал, когда варгит окажется в десяти шагах, а затем швырнул первый камень.
Камень отскочил от головы варгита, и тот отшатнулся назад, пронзительно вскрикнув. Но у Луна не получилось расколоть прочный череп, а если и получилось, варгиту было все равно. Он присел, вытянув шею и приготовившись к прыжку.