Обладатель великой нелепости
Шрифт:
Впрочем, Герман ее видел.
Муха уселась на краешек стула между его ног… Хлоп!.. – должно быть, последняя во всей квартире.
На «экране» стены двигались два пестрых размытых пятна, напоминающих человеческие силуэты. Один высокий, другой – чуть ниже. Стас и его жена Ольга. Пару раз Герман проводил с ними уик-энды. Они жили в другом подъезде, но его квартира граничила двумя комнатами с их обителью.
Пара танцевала под песню Криса Ри «Дорога в ад». По яркому зеленовато-желтому пятну над
При желании он легко мог подслушать, о чем они говорят.
Он продолжал меняться…
И мог только гадать, как далеко способен зайти этот процесс.
С другой стороны, какое это имело значение, если он продолжал разлагаться с устрашающей скоростью. Еще немного и его тело буквально начнет разваливаться на куски. Что ему тогда, спрашивается, делать? Заполучить патент на новый конструктор под маркой «Собери себя сам»? Или больше подходит – разбери?
Пара больше не танцевала, хотя теперь от них доносилась мелодичная тема Эндрю Ллойд-Уэббера. Стас и Ольга теперь просто стояли обнявшись, только на уровне их голов сохранялась еле уловимое движение, будто они пытались коснуться кончиками носов с закрытыми глазами. Затем силуэт повыше отступил куда-то в сторону, исчезнув на мгновение из поля зрения, и шарообразное сияние вверху стало меркнуть, остывая.
Силуэты вновь сблизились, становясь ярче, переливаясь всеми цветами радуги и превращаясь в один цельный искрящийся орнамент.
– Это секс… Сейчас они займутся сексом, – прокомментировало существо, бывшее некогда Германом.
Он расстелил на полу комнаты крупномасштабную карту города и продолжил составление безопасного маршрута.
Новой целью был Добрый Доктор по фамилии Лозинский.
Внезапный звон бьющегося стекла заставил его вздрогнуть.
Из-под портьеры вывалилось несколько крупных осколков. Приблизившись к окну, Герман выглянул в узкую щель. По противоположной стороне улицы спешно удалялись два силуэта.
Он сильнее напряг синее зрение, одновременно ослабляя красное, и почти не удивился, узнав в одной из фигур двоюродного брата Алекса – здоровенного двадцатидвухлетнего балбеса, который частенько околачивался в офисе компании, клянча деньги у своего преуспевающего родственника. Герман даже не мог припомнить его имени, но внешне тот давно примелькался. Второго, с длинными патлами, он не знал.
И что же сие должно означать? Впрочем, он нисколько не сомневался, что за этой выходкой стоит Алекс.
Прозрачный намек… на что? С его уходом у компании возникли проблемы? Что ж, вполне возможно – многие важные контакты находились в руках Германа.
Ах, да! Конечно… Он вдруг вспомнил, что на днях должно было состояться подписание нескольких важных договоров, над которыми именно он и корпел.
Чертовски важных.
Выходит, не состоялось?
Ответ очевиден.
«Однако ж, Алекс… – Герман криво усмехнулся и расправил портьеру на окне. – Ну и гнида! Чего же он желает добиться таким образом?»
Просто смешно…
«Но, – кольнула Германа тревожная мысль, – выходит, тот знал, что я нахожусь дома. Кто-то следил днем за окнами?»
Нет, вряд ли. Скорее, Алекс предполагал, что Герман дома или бывает время от времени. Или когда-нибудь появится, поскольку днем последние несколько суток окна были плотно зашторены, а по вечерам в квартире не включается свет. Значит, просто предполагал. И что? Вот так по-мальчишески разбить окно…
Ответ пришел сам собой, когда нога Германа зацепила что-то твердое, покатившееся по полу с жестким и одновременно шуршащим звуком.
Это оказался обернутый листом бумаги камень, которым и было разбито окно.
Герман нагнулся и развернул послание.
Почерк принадлежал не Алексу, а, скорее всего, той руке, которая его сюда зашвырнула. Хотя сама «депеша», естественно, от него. Квадратными, почти печатными буквами синей шариковой ручкой было выведено:
«Тебе лучше объявиться. Когда закончишь кое-что, можешь катиться ко всем чертям».
Что ж, коротко и ясно.
В самом низу листка, явно вырванного из тетради, вместо постскриптума значилось:
«срок до 20-го октября».
Ага, вот теперь все окончательно встало на свои места, каждое яйцо в соответствующей ячейке лотка. Подписание договоров, как он и предполагал, действительно не состоялось, однако – выяснилась подробность, – было перенесено на 20-е октября, а от Германа требовалось лишь принять личное участие, чтобы на этот раз все прошло, как по маслу… затем он мог катиться ко всем чертям. Во как!
Конечно, Его Мудейшеству Алексу ничего не стоило бы просто позвонить Герману, но, видимо, тот не был настроен на какие бы то ни было разговоры, и посчитал, что в сложившихся обстоятельствах такой способ окажется более действенным.
Что ж, на человека, многие годы считавшегося его лучшим другом, это было совсем не похоже, а вот на Алекса – сегодняшнего Алекса – тянуло в самый раз.
Прежде чем вернуться к карте, чтобы продолжить составление маршрута, Герман занялся разбитым окном. Он вскользь вспомнил, как однажды ему предлагали установить пластиковые окна – пожалуй, не стоило откладывать это дело. В наружном стекле камень пробил лишь дырку размером со средний кулак; от нее, извиваясь ломаными линиями, к краям рамы разбегалось несколько серебристых трещин. Но внутреннее стекло вылетело почти целиком. Герман залатал отверстие с помощью прозрачной клеенки, обмазав ее по краям остатками клея.