Обломки цивилизации. Разрушенные
Шрифт:
– Как ужасно… – сложно представить, что двенадцатилетний мальчишка смог пережить такое. От всей этой истории к горлу подступил ком и слезы без спросу потекли из моих глаз.
– Эй, Тирша, не надо, – Ровен протянул мне салфетку. – Со мной все в порядке. Я сильный. Тебе тоже нужно быть сильной. Наш мир не любит слабых.
– Мне не дают быть сильной, – я шмыгнула носом и вытерла слезы протянутой салфеткой. – Мама считает, что нас должны защищать мужчины. Она у меня немного старомодная.
– Немного? – Ровен усмехнулся. – Сильно старомодная! Но ты ведь в праве сама решать,
– Я тоже хочу. Мне нужно все узнать. О нашем прошлом, обо всем, что правительство от нас скрывает. Я не хочу жить в таком ужасном мире, как сейчас.
– Ты ведь не умеешь стрелять, да?
– Не умею. Но очень хочу научиться.
– Я научу. Приходи ко мне завтра рано утром, я найду для тебя какое-нибудь оружие и сходим в лес постреляем. Может, даже удастся подстрелить перепелку или зайца к ужину. Разделывать его, конечно, сомнительное удовольствие, зато мясо свежее, не то что из магазина.
– Надеюсь, меня отпустят, – мысль об охоте меня немного пугала, но было интересно научиться стрелять. – Я никогда не была в лесу. Мама мне всегда твердила, что там опасно.
– Мама у тебя та еще паникерша. Нет там ничего особо опасного. Хищные звери водятся намного дальше, сюда не забредают. Только мелочь всякая вроде зайцев случается. Иногда в лесу прячутся беглые активисты, но они плохого не сделают. А когда я называю свою фамилию, то даже делятся припасами. Мой отец и дядя – герои среди активистов, мученики, так сказать, – Ровен хмыкнул и показал мне еще одну фотографию, на ней были изображены два мужчины, очень похожие друг на друга и на Ровена. – Слева папа, справа дядя Рей.
– Ты очень похож на папу, – посмотрев, я вернула ему фотографию обратно.
– Да, есть такое. Вот еще бабушка с дедушкой и бабушка в молодости. Такая красавица была! Папа с дядей в нее больше пошли, чем в деда. А вот фото моих родителей со свадебной церемонии. Они решили, как в старину сыграть свадьбу. Ты, наверное, видела в фильмах.
– Да, это очень красиво, – на обороте я прочла подпись «Ван и Мара Маар вместе навеки». – У твоего отца необычное имя.
– Корейское. Была такая страна в Азии раньше, если ты изучала старую географию.
– Да, я в курсе, – я любила все старое – и фильмы, и музыку, и историю, и географию. Обучалась всему, что могла найти.
– Моя бабушка любила корейские сериалы, дорамы называются. Поэтому и выбрала для первого сына корейское имя. Для дяди уже выбирал имя дед. А ты заметила, как сочетается имя мамы с нашей фамилией?
– Ага. Мне нравится имя Мара. Красивое, – я потянулась за своим чаем – остыл.
– Папа часто шутил, что мама влюбилась не в него, а в его фамилию.
– Знаешь, меня всегда удивляло: у нас нет документов, как раньше, но у нас есть фамилии и мы передаем их новому поколению, а не выбираем по душе, называемся фамилией любимого мужчины, хоть брака как такового официально не существует, – я допила остатки уже остывшего чая и вернула чашку на стол.
– Можно изменить систему, но не людей. Мы верны традициям, они держат нас на плаву, не дают упасть в бездну отчаянья. Такие вещи очень подбадривают людей, дарят им пусть иллюзорное, но ощущение стабильности.
– Что-то вы, дети, слишком о серьезных вещах говорите. Как два старичка, право слово, – дед Сан вернулся в комнату. – Давайте лучше я вас сфотографирую.
Мы с Ровеном встали у книжного шкафа и дед сделал пару снимков. Похоже, у них в семье любили фотографию. Мы тоже иногда фотографировались, но исключительно по особым случаям.
– Вот и отлично! Будет память, – дед отложил фотоаппарат в сторону. – Может, еще по чашке чая?
– Можно. Но потом мне нужно бежать домой. Я обещала маме не задерживаться.
Ровен ушел на кухню ставить чайник, а я осталась с дедом Саном. Мы немного побеседовали о последних прочитанных книгах, пока Ровен не вернулся с добавкой.
Покончив со второй порцией чая, я попрощалась с дедушкой и Ровен вызвался проводить меня до дома. Мне было приятно возвращаться в его компании, он мне рассказывал, что интересного в лесу можно найти помимо зверья. Ровена очень удивляло, что я ни разу не была в лесу.
– Так что, ты придешь утром? – мы уже почти дошли до дома, когда Ровен притормозил.
– Мне бы очень хотелось, но я не знаю, как мама на это отреагирует.
– А ты ей не говори. Оставь записку и тихонечко выскользни из дома. Пусть привыкает, что ты уже не ребенок. Она слишком тебя опекает. Это неправильно.
– Я тоже так думаю, но…
– Давай договоримся так: если не придешь до 8 утра, то я ухожу сам. Вероятно, часа три меня не будет. Можешь прийти к обеду тогда. Но лучше будет, если ты часов в 6 выскользнешь из дома, пока все спят.
– Я постараюсь.
Когда мы дошли до дома, то обнаружили маму, работающую в саду. Она любила свой сад и много времени проводила в нем. Ровен с ней поздоровался и ушел обратно, так как уже начинало темнеть. Не успел он отойти, как мама принялась нахваливать его за то, что он меня провел. Она была рада, что я нашла себе защитника. Знала бы она, что этот защитник собирается меня обучать самообороне, то так бы его не хвалила.
Я присоединилась к маминой работе в саду и так натрудилась, что после ужина никто не удивился моему раннему уходу в постель. Мне нужно было хорошенько выспаться перед завтрашними приключениями. Наконец-то я заживу так, как мне этого хочется. Ровен поможет мне стать взрослее и сильнее. Я только успела подумать, что мне очень повезло найти человека, с которым можно поговорить абсолютно обо всем, как тут же провалилась в сон.
Глава 3
Джулайя Радоски, 19 сентября, воскресенье, 2320 год.
– Я ненавижу этот мир! Он отбирает все самое дорогое! – я захлебывалась от плача уже битый час и никак не могла успокоиться.
– Джули, милая, не мир отбирает, а люди. Есть светлые люди, а есть темные, но сам мир не наделен людскими качествами. Ты не должна его упрекать во зле из-за горстки темных людей, – бабушка нежно погладила меня по голове, но я все равно продолжала пылать.