Обман и желание

Таннер Дженет

Дина лежала на подушках и ощущала, будто находится в другом измерении. Все соединилось: и сладость, и всепоглощающее желание, и короткий момент боли, и восторг единения с ним.

— Пожалуйста… о пожалуйста! — шептала она, не зная, о чем умоляет, ведь у нее уже было все, чего она желала, и… это было прекрасно. И снова: — Не останавливайся! Не останавливайся никогда! — Она хотела, чтобы все это продолжалось всегда, словно и тело, и разум, и душа уносилась к звездам.

— Пойдем со мной, — прошептал Ван, гладя ее руки, прижимая ее

тело все крепче и крепче. Чувства Дины обострились, наслаждение охватило тело. Она поняла, что достигает этого.

Потом она еще долго прижималась к нему и, только когда он выскользнул из ее объятий, поняла, что все закончилось.

— О Ван, я люблю тебя, — прошептала она.

Он нежно погладил ее, но ничего не сказал, повернув ее к себе. Она вдруг ощутила сонливость. Несмотря на то что был обеденный час, глаза ее слипались.

Возле нее, такой же расслабленный, лежал Ван. И через несколько мгновений они уже спали в объятиях друг друга.

Что-то было не так. Ван был уверен в этом, но точно не мог сказать, в чем дело.

Он почувствовал это, когда Дина, проснувшись, прижалась к нему, будто не могла оторваться от него и на долю секунды. Принимая ванну, она заперла дверь. Вышла из ванной покрасневшей. Быть может, конечно, так подействовала на нее теплая вода?

— Иди сюда, — позвал он, она подошла, но тут же отстранилась от него. Неизвестность раздражала, он чувствовал напряженность ее тела, когда дотрагивался до него. Только когда он немного холодно сказал: — Думаю, нам лучше одеться к ленчу, — она прильнула к нему с таким видом, словно готова была заплакать.

За столом было не лучше. Она ела мало и была замкнута. Не притронулась к пудингу, а когда Ван пошел выбирать для нее десерт, то, вернувшись, заметил неописуемую грусть на ее лице.

Он наполнил ее стакан, думая, что алкоголь поможет ей расслабиться. Но она пила мало, потягивая хорошее французское вино, выбранное им.

Позже они отправились погулять вниз по холму, но ее настроение не изменилось. Беспокойство Вана росло. Может быть, так девственницы реагируют на потерю невинности? Он никогда не встречался с такой реакцией. Он решил, что должен быть терпелив с Диной и научить ее нормально воспринимать их отношения.

Он не делал попытки снова заняться любовью этой ночью. На следующее утро за завтраком Дина напоминала осколок алмаза, столь хрупкой она выглядела. Он отвез ее в Порлок. Они отдыхали, наслаждаясь прелестью дня, гуляли по деревне с аккуратными садиками у коттеджей, пестревшими цветами позднего лета: гладиолусами, дельфиниумами и флоксами. Они поели в деревенском кабачке, и он повел ее в то самое место, куда она больше всего хотела попасть — в Долину Дун.

Они остановились на дороге, глядя с холма на церковь, где умерла Лорна. Взглянув на Дину, Ван увидел, что ее глаза полны слез. В тот момент раздражение уступило место нежности. Он обнял ее, заглянул ей в лицо:

— Что такое, дорогая? В чем дело?

Она покачала головой: «Ничего».

— Но что-то должно быть. Никто не плачет без причины!

— О, это потому, что я здесь.

— Но ты хотела приехать сюда.

— Я знаю, но это так грустно! Любовь может быть грустной, да?

— Может быть. Но не из-за чего плакать.

Она села, молча глядя в долину.

— Ты же плачешь не из-за Лорны Дун и Джона Рида, правда? — сказал он. — Ты странно ведешь себя весь день. Это из-за того, что случилось вчера? Если так, то нечего плакать. Ты ведь хотела этого, да?

— О да! — вполне искренне ответила Дина.

— И я хотел. Мы оба ждали этого дня долгое время. Ну что такое? Ты волнуешься, что забеременела? Если да, то забудь о тревоге. Я могу пообещать тебе, что этого не случилось.

Она всхлипнула:

— Нет, не в этом дело.

— Тогда в чем?

Слезы бежали из ее глаз, и он вдруг почувствовал прилив ревности:

— Существует еще кто-нибудь? Кого ты не можешь забыть?

— Нет! Нет! Пожалуйста, оставим это! Просто я устала, я мало спала этой ночью.

И больше она ничего не сказала.

Они вернулись к машине, и, казалось, Дина постаралась отодвинуть то, что угнетало ее, от себя подальше.

Этой ночью они опять занимались любовью, на этот раз в ее комнате, но опять она настояла на том, чтобы свет был погашен. Когда все было кончено, они лежали рядом и его рука покоилась на ее слегка округлом животе. Он был очень удивлен, когда она отодвинула его руку.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он, думая о том, что сам этого совсем не хочет.

Она свернулась клубочком около него.

— Нет, пожалуйста, останься.

В какой-то момент среди этой темной ночи он понял, что хочет жениться на ней. Он проснулся, чтобы увидеть ее рядом с собой, услышать ее ровное дыхание и почувствовать ее мягкую теплоту. Она пошевелилась, бормоча что-то невнятное, и внезапно, будто электрошок, его пронзила мысль, что он никогда не сможет ее покинуть.

Эта мысль поразила его. Он никогда не хотел связывать себя с кем-либо постоянными отношениями, но теперь было по-другому. Он всегда играл с людьми, слишком ценя свою свободу. Жене не было места в его жизни. Но раньше он не встречал такую женщину, как Дина, никогда не влюблялся.

Все изменилось, и это пугало его. Любовь делала его уязвимым, а он не хотел быть таким. «Женись на ней, и ты будешь держать под контролем и ее, и себя», — мелькнула мысль.

Но это желание не было чисто эгоистичным. Он хотел и ей добра: хотел научить ее доверять, готов был развеять любые тучи, сгустившиеся над ее горизонтом. Он хотел делить с ней плоды своего успеха, хотел все делать вместе с ней, а не только заниматься любовью. Он готов был разделить с ней все трудности работы, как тогда, когда они вместе придумывали новые модели обуви.