Обман Розы
Шрифт:
– Что? – теперь настала его очередь удивляться.
– Супруга Нерона, - повторила я и улыбнулась, показывая, что меня ничуть не задели его обидные слова.
– Только она делала это из скромности, чтобы не смущать никого своей красотой. Кстати, потом император обезумел и убил ее без вины. Беременную.
Этьен ничего не ответил и остался стоять столбом, а я закрыла молитвослов и пошла к выходу следом за Софией и месье Огюстом.
Во дворе, как обычно, толпились нищие, и я раздавала им заранее припасенные мелкие монеты. Грязные ладони тянулись со всех сторон, и я старалась никого не обидеть. Граф тоже вышел из церкви и остановился, наблюдая за мной.
– Ты стала слишком жалостливой, - заметил он, когда мы подошли к машине, дожидаясь, пока мадам и месье Аржансон выведут двуколку. – Еще год назад тебя воротило от попрошаек.
Я опять попала впросак - надо думать, графиня Розалин не утруждала себя раздачей милостыни. Но я не собиралась менять свои жизненные принципы в угоду графине, графу или кому-то еще.
– Люди меняются, Этьен, - сказала я, стараясь говорить равнодушно. – Мне жаль, что вы этого не понимаете. А я… я для себя решила, что даже если они нищие, то нет причин отталкивать их.
Он посмотрел на меня недоуменно, но язвить прекратил.
Дорога обратно была более приятной – я уже привыкла к реву машины и сняла шляпку, чтобы ее не потерять. Да, Этьен говорил правильно – ремни на сиденьях были бы очень кстати. Но теперь я держалась за скобу двумя руками, и с восторгом смотрела по сторонам – как быстро пролетали мимо деревья, дома, фонарные столбы… Машина и в самом деле было чудом! Чудом человеческого разума!..
– Лео считает, что если сделать хорошую рекламу, то такие машины будут иметь успех среди аристократов, - сказал Этьен, когда мы приехали и дожидались возвращения мадам Софии с мужем. – Но я бы хотел запустить недорогую модель, чтобы и средний класс мог позволить себе такую покупку.
Лео – это был кто-то, кого знала Розалин. Я благоразумно промолчала и кивнула, но Этьену и не нужно было моих слов.
Он уже позабыл обо мне – вернее, позабыл о Розалин, и мечтал вслух.
– Представь, что когда в каждой семье появятся такие машины, - говорил он, любовно похлопывая по железному боку своего «скакуна», - расстояния сократятся. Съездить в соседний город станет не сложнее, чем сходить в гости в соседний дом. Человек будет повелевать дорогами! А потом он замахнется и на большее…
– На большее? – переспросила я, захваченная его порывом.
– Осталось покорить небо, - сказал он и с усмешкой посмотрел на легкие перистые облачка. – Пожалуй, мы с отцом сходим на озеро, порыбачить. Погода – как раз ловить карпов. Не поссоришься с матерью?
Я заверила его, что буду вести себя согласно образчику достойной жены, и он только хмыкнул в ответ.
После обеда, когда мужчины отправились на рыбалку, мы с Софией устроились в гостиной. Мадам откровенно скучала – пыталась вышивать, потом взяла книгу, а потом заметила, чем занимаюсь я.
– Что это за штучка у вас, Розалин? – спросила она, пересаживаясь на диван ко мне.
– Это челнок для фриволите, - объяснила я.
– У нас его почти не знают, но моя мама научилась от своей бабушки. Это успокаивает, и мне нравится больше, чем вязание или вышивание. Не надо считать петли и иглой не уколешься. А кружевная тесьма всегда пригодится в хозяйстве.
– Все верно, - сказала София, следя, как я при помощи деревянного овального челнока плела тесьму. – Это кажется таким простым…
– И на самом деле – ничего сложного, - заверила я ее. – Если хотите, я вас научу.
Я взялась показывать приемы фриволите с тем большим усердием, что разговор о рукоделии не был опасен. Софии не придет в голову заговаривать об общих знакомых или - чего доброго! – выяснять, с чего это ее дорогой сыночек решил разводиться.
Вскоре беседа приобрела более доверительный характер, и София, орудуя челноком, принялась вспоминать детство Этьена. Я не мешала ей, потому что когда мать рассказывает о сыне – остальные могут помолчать и подумать о чем-то своем. Но думать о другом не получалось, и я поймала себя на том, что прислушиваюсь к рассказам мадам Аржансон с интересом.
– Ах, он был такой упрямый, - поверяла она мне. – Мы с мужем не могли с ним сладить. А после того, как мой дорогой Эмильен умер, он вообще никого не слушает. Хотя с Огюстом у них хорошие отношения, но Огюст – не отец, он ко всему относится так мягко… Да и разве мужчина может понять сердце матери? Эти ужасные машины… Это ведь так опасно! Все может взорваться! Я слышала об этом. А аварии?! Вдруг он попадет в аварию!
– Но на лошади вероятность аварии еще выше, - успокоила я ее, пытаясь скрыть улыбку. Потому что беспокойство о графе, словно он был еще мальчишкой в коротких штанишках, казалось мне забавным. – Машину не напугать, она не подвернет ногу, и все зависит только от умения того, кто ее ведет.
София посмотрела на меня с сомнением, а потом вздохнула:
– А ведь вы правы. Вот наш сосед – месье Нитуш, вылетел из седла, когда лошадь испугалась ворон и понесла, и сломал ключицу.
– Машину вороны не испугают, - заверила я ее.
– Спасибо, дорогая, вы меня утешили, - она с признательностью погладила меня по руке, но тут же заговорила о другом, словно застеснявшись своего порыва.
Мужчины вернулись уже в сумерках, и Этьен первым делом внимательно посмотрел на меня и на мать.
– Как провели время? – спросил он, целуя мать.
– Мы ничуть не скучали без вас, - ответила она. – Мы с дорогой Розалин прекрасно провели время, и не появись вы – прекрасно бы поужинали.
– Что поделать? Придется тебе терпеть за столом наше присутствие, - весело объявил Этьен. – И мы голодны, как волки! Скажи, чтобы накрывали на стол, - он подошел ко мне, и поцеловал – тоже в щеку, но долгим поцелуем, обняв за талию, а потом шепнул: - Хвалю, отлично стараешься.
Я притворилась, что меня совсем не задела его оскорбительная похвала. Ужин прошел спокойно и мило, месье Огюст очень уморительно рассказывал, как они с Этьеном рыбачили, и мы с Софией не могли удержаться от смеха.