Обмани меня нежно
Шрифт:
Зоя любовалась Катей, и чем больше они были знакомы, тем больше она ею восхищалась.
В последний Катин визит в Питер откровенный разговор между ними уже назрел. Зоя готова была предъявить Кате Жору и посмотреть на ее реакцию. Но Жора внезапно исчез. Его мобильный телефон не отвечал почти двое суток, и Зоя начала беспокоиться. Что случилось? Когда же Жора ей, наконец, ответил, Катя уже спешила на поезд.
– Как жаль, что мне не удалось повидаться с твоим женихом, – сказала она. – До отъезда у меня куча дел!
–
– Мы с ним увидимся в следующий раз. Сегодня у меня весь день занят, извини.
– Я все понимаю, – вздохнула Зоя. – В другой раз, так в другой раз.
Катя очень спешила, ее, похоже, кто-то ждал, и Зоя не решилась испортить ей праздник. По Катиному сияющему лицу она поняла, что это мужчина, а вовсе не дела.
«Тогда я начну с него», – подумала Зоя и взяла со стола Жорину фотографию. Подарок от него же. На обратной стороне даже была надпись: «Гениальной Зое от меня, сирого и убогого. Жора».
«Убогий» смотрелся весьма недурно в светлых джинсах и футболке, обтягивающей его загорелый торс. На Жориных губах, похожих на лук с натянутой тетивой, играла улыбка, а за спиной разливалось море: он стоял у парапета на набережной. Море пенилось, закипая на раскаленной сковороде мелкой прибрежной гальки, а Жора жмурился от солнца и счастья. Возможно, его фотографировала женщина, с которой красавчик Жора закрутил короткий курортный роман. Но Зоя давно уже его не ревновала. Она им любовалась, так же, как и Катей. Оба принадлежали к особой породе людей, которые прогибают изменчивый мир под себя, сильных, волевых и ошеломляюще, пьяняще красивых. Художница Зоя Каретникова не смогла бы его возненавидеть. Это было против ее природы.
Но объясниться следовало. Она решила для начала выспаться, поутру прополоть заросший травой огород, привести в порядок цветники, а уж потом заняться личной жизнью. Ей не нравилось, как справилась в ее отсутствие мама с огородом и цветниками. Да и с личной жизнью мама только все усложняла.
– Выходи замуж за Жору, – бубнила она.
– Да ведь он меня не любит!
– Любви нет. А тебе рожать надо.
– Да куда уж мне рожать!
Зоя злилась, мать сердилась. Так прошло утро, а потом... Потом у их калитки остановилась машина. Зоя услышала, как завизжали тормоза. «Жора!» – подумала она и обрадовалась. Но...
От калитки к ней шел незнакомый мужчина. Он не понравился Зое с первого взгляда. Она почему-то подумала о сухой корявой ветке в пышной кроне, отростке, лишенном жизненных соков, хотя незнакомец был молод, а вовсе не стар. Но он портил пейзаж, видимо, такая была у него карма. Зоя невольно напряглась.
– Зоя Фоминична Каретникова? – услышала она.
– Да, это я.
– У меня к вам будет пара вопросов.
Она едва взглянула на протянутое им удостоверение. И так уже понятно, что приятностей от этого
– Кто это, Зоя? – испуганно спросила мама.
– Заказчик. У нас будет серьезный разговор, я там клумбу не дополола, поручаю ее тебе.
– Тебе же не нравится, когда я занимаюсь твоими цветами!
– Нравится, иди. Не мешай нам.
Та ушла.
– Где бы нам побеседовать? – Валерий Сергеевич оглянулся.
– Хотите дома, а хотите на веранде.
– Погода хорошая, давайте устроимся на веранде.
– Давайте, – хмуро сказала Зоя.
Она первой шагнула на ступеньку. Валерий Сергеевич следом за ней.
– Итак, Зоя Фоминична, вы художница, – сказал он, присаживаясь в плетеное кресло. Она невольно нахмурилась: это было Жорино кресло. Когда он сидел на веранде, небрежно опираясь мускулистой рукой о подлокотник и ветер ерошил его светлые волосы, а глаза становились синими, как небо, это было захватывающе красиво! Валерий Сергеевич портил натюрморт точно так же, как портил пейзаж. В плетеном кресле лежало зеленое яблоко, а не спелое. – Зоя Фоминична?
– Да.
– Вы художница?
– Да, – она и говорила так, будто ела кислое неспелое яблоко.
– Работаете на заказ?
– Когда как, – пожала она плечами.
– А по виду не скажешь. Не скажешь, что вы художница. Я представлял вас г-м-м... несколько иной.
– Я бы вас тоже представила по-другому. Если бы знала, что ко мне придут из ФСБ.
Он нахмурился:
– Хорошо, перейдем к делу. Вам знаком Георгий Викторович Голицын?
– Да, – кивнула Зоя. – Он мой друг.
– А Екатерина Алексеевна Семенова?
Зоя не сразу сообразила, что речь идет о Кате. Екатерина Алексеевна... Как торжественно! Он понял эту заминку по-своему:
– Бессмысленно отпираться. За ней давно следят. Есть запись, как она заходит в ваш подъезд.
– А есть запись, что лифт остановился на этаже, где находится моя квартира? – спросила она насмешливо. В их подъезде видеокамер не было. В лифте тоже. Это Зоя знала наверняка.
– Найдется. Ее телефонные разговоры тоже прослушиваются. Вчера утром она звонила вам и договаривалась о встрече.
– Да, я с ней знакома.
– Каковы ваши функции в преступной группе?
Она слегка растерялась. Какой такой преступной группе? О чем это он?
– Не понимаете, о чем идет речь? Голицын вор, Семенова недалеко от него ушла. Она продает ворованные картины. А раньше и сама этим занималась.
– Чем?
– Воровством.
– Катя грабит музеи?!
– Не прикидывайтесь дурочкой. Я навел о вас справки, Зоя Фоминична. Ваша карьера художника складывалась весьма неудачно. И вы решили заработать денег, ляпая подделки, копируя картины великих русских мастеров...
Зоины щеки вспыхнули. «Ляпая подделки».
– Сколько Голицын платил вам за копию?