Обманный лес
Шрифт:
Несмотря на всю решимость оставаться частью мира, не забывать о работе и о людях, которые ее окружают, Эмили чувствовала себя ужасно далекой от всего этого. Штраф за превышение скорости был всего лишь одним из длинной череды событий, которые доказали ей, что миру все равно. Мир продолжал жить своей жизнью, мало интересуясь или не интересуясь вообще, что там произошло с Натаном и как это сказалось на Эмили. Она не была нужна миру.
Зато мир был нужен Эмили, ужасно нужен, чтобы удержаться на ногах. Сюрреализм всего происходящего, жуткая загадка недуга Натана и так уже увлекли ее в какую-то странную и сумеречную пограничную область, не-жизнь и не-смерть,
Эмили вела машину по Бродвею на юг, и вдруг ее охватило ощущение, как будто ее «хонда-аккорд» – мыльный пузырь, несущий ее сквозь реальный мир. Она проехала Филипс-Мэнор, мимо поворота на парк, который так любил Томас. В Сонной Лощине она. миновала несколько церквей, среднюю школу и небольшой ресторанчик «Хорзфезерс», где она познакомилась с Джо.
Вот она, реальная жизнь. Воспоминание, в котором нет ни Натана, ни Томаса. Эмили уцепилась за него с отчаянием, какого не испытывала никогда в жизни. И, как ни странно, это подействовало на нее успокаивающе. Она притормозила у дорожного знака, несколько раз закрыла и открыла глаза, сделала глубокий вдох, выдохнула. Потом примерилась к рулю, ощутила под пальцами и ладонями его твердую поверхность и кивнула про себя.
«Ячокнулась», – подумала она, и в ее мозгу немедленно промелькнуло воспоминание об одном из мультфильмов, которые так любил Натан. «Чокнутые» – так вроде он назывался. Перед глазами у нее встало лицо сына: буйные рыжеватые волосы и улыбка до ушей, от которой на щеках ямочки.
Эмили сделала еще один вдох, распрямилась, непокорно стиснула зубы. Она не обращала внимания на слезы, которые покатились по щекам. Слезы были реальными. У кого-кого, а у нее есть причины плакать. Всхлипывая, она проехала несколько кварталов, оставшихся до центра Тарритауна, где Мэйн-стрит уходила на запад, затем к вокзалу и Гудзону за ним. Там она повернула налево и поехала на восток, в направлении Мэримаунтского колледжа и своего дома.
Через несколько минут Эмили свернула на дорожку, ведущую к дому, где она жила с Натаном Еще некоторое время после того, как она заглушила двигатель и он начал пощелкивать, остывая, она не могла даже поднять глаза. Теперь дом будет казаться ей мертвым, пустым, как заброшенный город. Ее страшила одна мысль о том, чтобы войти внутрь, и она пообещала себе, что не будет заходить в комнату Натана.
Тогда она подняла глаза и увидела велосипед, прислоненный к стене гаража. Двенадцатискоростной легкий гоночный велосипед цвета виноградной газировки. Это был велосипед Джо.
Они встречались чуть больше месяца. Даже если перевести в недели, не слишком долгий срок. Эмили и представить себе не могла облегчение и благодарность, которые затопили ее при виде этого велосипеда. Она понимала, что ее чувства выходят из-под контроля. Без сомнения. Но, как бы сильно ей сейчас ни был нужен Томас, в особенности в больнице рядом с Натаном, в эту секунду Эмили поняла, что Джо – именно тот якорь, который нужен ей, чтобы не утратить связь с остальным миром.
В точности по тем же причинам, по которым накануне она хотела, чтобы он ушел из больницы, теперь ей необходимо было его видеть.
Она вылезла из «хонды», а когда хлопнула дверцей, Джо поднялся со скамейки на парадном крыльце. На лице у него читалась тревога и неуверенность, но он не произнес ни слова, дожидаясь, пока она подойдет.
Эмили стремительно приближалась к крыльцу.
– Прости, Эм, – торопливо сказал Джо. – Я звонил тебе на работу, а Лорена сказала,
Едва ли не взлетев по ступеням, Эмили изо всех сил обвила Джо руками. И все. Никаких поцелуев. Ей даже не пришло это в голову. Одного его прикосновения оказалось достаточно, чтобы дать ей то, в чем она нуждалась в эту минуту, – подтверждение ее существования. Эмили Рэнделл никогда не относилась к числу тех женщин, которые становятся собой только в присутствии мужчины, но в этом случае близость человека, который так горячо пекся о ней, и только о ней, была жизненной необходимостью.
– Я так рада, что ты здесь, – сказала она слабым голосом.
Они вместе вошли в дом.
– У меня сегодня нет больше уроков, – ответил ей Джо. – Я собирался покататься, а потом позвонил тебе на работу, и… вот я здесь. Я боялся, что ты рассердишься.
Хотя Эмили страшно хотелось в душ, она усадила Джо и попыталась как могла рассказать ему о своих чувствах, о той буре эмоций, которую она пережила за последние двое суток.
– Сухой осадок из этого такой, – сказала она наконец, – ты нужен мне. Очень нужен, Джо. Но сейчас, как бы эгоистично это ни звучало, ты нужен мне на моих условиях. Это ужасно?
Она подняла на него светло-карие глаза, полные надежды.
– Вовсе нет, – ответил он ласково и поцеловал ее – нежным, глубоким, долгим поцелуем.
Наконец Эмили поднялась, отбросила немытые волосы за спину и сказала:
– Я грязная, как черт знает кто. Мне нужно принять душ. В одиночестве.
Оба улыбнулись.
– Если у тебя есть время, останься, пожалуйста. Мне легче, когда я не одна. Я быстро, – сказала Эмили.
– Я никуда не уйду, – пообещал Джо.
Он сдержал слово. Когда она вышла из своей комнаты с мокрыми после мытья волосами и принялась краситься, Джо сидел в гостиной и смотрел телевизор. После того как Эмили собрала все, что ей было нужно, и у нее высохли волосы, она вместе с Джо вышла на крыльцо, поцеловала его на прощание, а потом смотрела, как он покатил прочь на своем велосипеде, и любовалась игрой мышц на сильных ногах.
Она села в «хонду», и заброшенный город остался позади. За все время, что она провела дома, она ни разу даже не взглянула на дверь комнаты Натана.
Воздух полнился странными запахами. Глаза у него слипались. Слипались и не открывались. Слышались какие-то голоса. Или, может, это просто ветер гулял в деревьях.
Пригревшись на липкой груди генерала Арахисовое Масло, Натан спал урывками, пока они продвигались вперед по Путаному пути. Он ненадолго проснулся, сам не вполне отдавая себе в этом отчет, веки его затрепетали, потом заморгали, потом широко распахнулись всего на миг, прежде чем он снова задремал. В эту секунду он успел увидеть поляну перед хижиной Ворчуна и озерцо за ней, гладь которого отражала рыжие звезды.
Он понял, что они проходят мимо тропки-царапки. Но Натану и в голову не пришло задуматься, что было бы, если бы они повернули на тропку-царапку и сквозь заросли ежевики пробрались бы к тому месту, где должен был стоять дом Мальчика. Не успел он даже предположить, где может находиться сам Мальчик, как уже снова погрузился в сон.
Прошло еще минут двадцать липких потряхиваний и далеких завываний апельсиновых вопильщиков, прежде чем тихий густой голос прошептал ему на ухо:
– Просыпайся, малыш, – сказал голос. – Возможно, мне придется драться, и тогда я не смогу тебя нести.