Обманный лес
Шрифт:
Он чуть было не сказал: «Разве это не ваша обязанность?» Но отбросил эту мысль. Ему несколько раз пришлось напоминать себе, что Сарбекер на его стороне. Предположительно.
– Что с моим сыном? – спросил Томас, повторяя вопрос, который задавал уже дважды, но ответа так и не получил. – Думаете, что-то в зубной пасте? Но каким образом он смог пробраться в мой… то есть в дом моей бывшей жены?
Сарбекер поморщился с тем еле заметным кивком, который, как быстро понял Томас, не значил вообще ничего.
– Я не вижу никаких причин полагать, что он это
Томас побледнел.
– Что? Он не был… Тогда, черт побери, что такое с ним произошло?
– Хотел бы я это знать, сэр, – ответил Сарбекер. – Но доктор Гершманн совершенно недвусмысленно заявил, что токсикологи не обнаружили никаких следов яда… вообще ничего необычного… в организме вашего сына.
Томас прикусил губу и покачал головой, отказываясь понимать слова полицейского.
– Прошу прощения, детектив, – начал он, но не договорил. Глупо называть человека «детектив». Он никогда прежде не употреблял это звание, и оно казалось ему чуточку нелепым.
– Мистер Рэнделл? – напомнил о себе Сарбекер.
– Неважно, – сказал Томас, прикрывая глаза, как будто ему мешал свет.
Внезапно он уронил руки, резко выпрямился, сузил глаза и в упор посмотрел на детектива.
– Вы ведь заходили в палату к моему сыну, так? – спросил Томас.
– Совсем ненадолго, поговорить с вашей женой, – ответил Сарбекер. – А что?
– Вы не заметили ничего… ну не знаю, необычного, когда вошли туда?
Сарбекер слегка вздернул подбородок; лоб у него недоуменно нахмурился.
– В каком смысле – необычного?
– Вы не почувствовали никакого запаха?
Детектив заморгал. Томас широко раскрыл глаза и опустил голову, побуждая полицейского к ответу.
– Наверное, цветы, – сказал Сарбекер. – Обычные больничные запахи.
– Подумайте хорошенько, – настаивал Томас.
На мгновение полицейский даже закрыл глаза.
Он раскрыл рот, медленно вдохнул. Когда его глаза распахнулись, он поглядел на Томаса как-то странно.
– Я действительно почувствовал еще один запах, – вспомнил Сарбекер. – Думаю, я решил, что это духи вашей жены, или шампунь, или еще что-нибудь.
– Мы с ней в разводе, и она не принимала душ со вчерашнего утра, – быстро сказал Томас. – Что это был за запах?
Едва заметно пожав плечами, Сарбекер сказал:
– Апельсины.
– Апельсины, – согласился Томас. – Запах то появляется, то исчезает, но исходит он от Натана, как будто он его выдыхает. Я думал, может, это какая-нибудь химическая реакция на яд или… Но вы сказали, что он ничем не был отравлен.
– Ничем таким, что врачи могут определить.
– Апельсины, – повторил Томас и положил подбородок на сложенные домиком пальцы рук.
– Откуда тогда исходит этот запах? – спросил детектив.
Томас не знал ответа.
Он
Он плакал. Слезы были соленые на вкус.
Сердце у Натана готово было выпрыгнуть из груди. Он так горько плакал, что едва мог дышать. Если он не перестанет, то его вырвет, он знал это, но ему было все равно.
– Мы… он… он наша законная добыча! – рыкнул Скалоголовый.
Но ни он, ни Долгозуб не приблизились к Натану ни на дюйм. Последовал долгий миг, когда все безмолвствовали, даже апельсиновые вопильщики прекратили вой, даже ветер улегся. Мерцающий свет рыжих звезд заливал тропинку. Запах гари – догорающего дотла края Колокольчиков и Свистулек – висел в воздухе.
Генерал Арахисовое Масло стоял на пригорке, облепленный пчелами. Он сделал шаг вперед. Апельсиновые вопильщики засеменили вниз, к тому месту, где на земле лежал Натан.
– Боб? – тревожно прошептал Скалоголовый; над левым глазом, там, где в его черепе была расселина, полыхнуло зеленое пламя. Так бывало, когда он злился или путался.
Боб Долгозуб рядом с огненноголовым троллем храбро шагнул вперед и вызывающе вздернул подбородок, сверля взглядом генерала Арахисовое Масло.
Натана Рэнделла вывернуло на землю, и от запаха он зарыдал еще горше и отполз в сторонку, чтобы не испачкаться. Опять захотелось в туалет, но он закусил губу и терпел. От его штанишек уже и так воняло мочой.
– Мамочка, – выдохнул он, судорожно дыша, – Папа?
– Все будет хорошо, малыш, – сказал генерал Арахисовое Масло; голос у него был тягучий, рот набит арахисовым маслом. Оно паутинками протягивалось от одной губы до другой, а когда он открывал рот, в него влетали и вылетали пчелы.
Натан затаил дыхание, уставился во все глаза. Может быть, генерал пытался ему помочь, но Натан боялся его и пчел даже больше, чем Долгозуба и Скалоголового.
– Предатель, – буркнул наконец Долгозуб, буравя генерала взглядом. – Ты же знаешшшь, как все должно быть. Нашшшего Мальчика нужно вернуть. Он нужен лесссу. Надо значит надо.
– Только не так, – отрезал генерал Арахисовое Масло.
Он протянул руку и указал на Натана:
– Заберите его.
Апельсиновые вопильщики заверещали, и Натан подумал, что голоса у них почти радостные. Они на своих тоненьких ножках засеменили по склону, скрежеща острыми зубами и размахивая копьями. Они подбежали прямо к Натану, и мальчик закрыл глаза, полностью уходя в себя. Он не мог смотреть.
Пока Боб Долгозуб не цапнул его когтистой лапой за руку и не попытался вздернуть его на ноги. Глаза Натана распахнулись в тот самый миг, когда Долгозуб издал крик, похожий на визг и рев одновременно. Пчелы. Они роились вокруг головы Долгозуба, и он бросил Натана обратно на землю и принялся хлопать себя по лицу.