Обманщик
Шрифт:
– Почему о нем?
– Это касается иммиграционной службы.
– Вы говорите неправду, мистер Джонс.
– Неужели?
– Да. Мой брат сюда не приезжает. И даже если бы он захотел приехать, у него не было бы никаких проблем с британской иммиграционной службой. Он – гражданин Западной Германии. Вы из полиции?
– Нет, миссис Фаркуарсон. Но я – друг Бруно. Мы знакомы много лет. Не один пуд соли съели. Прошу вас верить мне, потому что это правда.
– Он попал в беду, да?
– Боюсь, что да. Я попытаюсь помочь ему, если смогу. Это нелегко.
– Что он сделал?
– Похоже, что
Миссис Фаркуарсон встала и подошла к окну. Глядя на деревья парка Примроз-хилл, она сказала:
– О, Бруно. Глупый, несчастный, перепуганный Бруно.
Она повернулась к Маккриди.
– Здесь был человек из посольства ФРГ. Вчера утром. Он предварительно позвонил, в среду вечером, когда меня здесь не было. Он ничего не сказал, только спросил, не знаю ли я чего о Бруно. Я ничего не знала. Вам я тоже ничем не могу помочь, мистер Джонс. Наверное, вы знаете больше меня, если он что-то успел вам сказать. Вам известно, куда он убежал?
– В этом-то все и дело. Думаю, он перешел границу. Сбежал в Восточную Германию. Где-то в районе Веймара. Возможно, скрывается у друзей. Но насколько мне известно, он никогда в жизни не был возле Веймара.
Миссис Фаркуарсон удивленно смотрела на Маккриди.
– О чем вы говорите? Он жил там два года.
Маккриди был ошеломлен, но постарался не выдать удивления.
– Простите, я не знал. Он мне никогда не рассказывал.
– И не расскажет. Он терпеть не мог вспоминать те годы. Это был самый неудачный период в его жизни. Он никогда не говорил о нем.
– Я полагал, что ваша семья из Гамбурга, что вы там родились и выросли.
– Так оно и было. До 1943 года, пока англичане не разбомбили Гамбург. Бомбардировка «Огненная буря». Слышали о ней?
Маккриди кивнул. Тогда ему было пять лет. Королевские ВВС так бомбили центр Гамбурга, что в городе начались страшные пожары. Огонь засасывал воздух из пригородов, и вскоре весь центр Гамбурга превратился в ад, в котором бушевало такое жаркое пламя, что сталь плавилась и текла, как вода, а бетонные конструкции взрывались, как бомбы. Огонь стер город с лица земли.
– Той ночью мы с Бруно осиротели, – миссис Фаркуарсон помолчала, глядя не на Маккриди, а мимо него, снова переживая гигантский пожар, который уничтожил ее родной город, превратил в пепел ее родителей, друзей, все, чем была богата ее недолгая жизнь. Через несколько секунд она будто проснулась и так же негромко заговорила с едва заметным немецким акцентом. – Когда все кончилось, о нас позаботились власти. Нас эвакуировали. Мне было пятнадцать лет, Бруно – десять. Нас разделили. Меня поселили в одной семье возле Гёттингена, а Бруно отвезли к какому-то фермеру недалеко от Веймара. После войны я искала брата. Красный крест помог нам соединиться. Мы вернулись в Гамбург. Я воспитывала Бруно. Но он почти никогда не говорил о Веймаре. Чтобы как-то прожить с братом, я пошла работать в столовую военно-торговой службы британской армии. Тогда были тяжелые времена, сами знаете.
Маккриди кивнул:
– Да, знаю. Сочувствую вам.
Миссис Фаркуарсон пожала плечами.
– Война есть война. Как бы то ни было, в 1947 году я встретила британского сержанта Роберта Фаркуарсона. Мы обвенчались и приехали сюда. Он умер восемь лет назад. Когда мы с Робертом в 1948 году уезжали из Гамбурга, Бруно поступил учеником в компанию, выпускавшую оптические линзы. С тех пор я видела его всего три-четыре раза, а последний раз мы встречались лет десять назад.
– Вы это рассказали и господину из посольства?
– Герру Фитцау? Нет, он не интересовался детством Бруно. Но я рассказала леди.
– Леди?
– Она ушла час назад. Леди из отдела пенсионного обеспечения.
– Пенсионного обеспечения?
– Да. Она сказала, что Бруно до последнего дня работал с оптическим стеклом, в вюрцбургской компании, которая называется BKI. Оказалось, что вюрцбургская компания принадлежит британской «Пилкингтон Глас», и чтобы Бруно получил полную пенсию, а до пенсии ему уже недалеко, ей необходимо знать некоторые детали его жизни. Разве она не из компании, в которой работает Бруно?
– Сомневаюсь. Возможно, из западногерманской полиции. Боюсь, они тоже ищут Бруно, но не для того, чтобы ему помочь.
– Прощу прощения. Кажется, я наделала глупостей.
– Вы не могли этого знать, миссис Фаркуарсон. Она говорила на хорошем английском?
– Да, на очень хорошем. С почти незаметным акцентом. Возможно, польским.
Маккриди не сомневался, откуда появилась эта любезная леди. За Бруно Моренцем охотились многие, но только Маккриди и еще одна служба знали о вюрцбургской компании BKI. Он встал.
– Попытайтесь вспомнить, что он рассказывал в первые послевоенные годы. Есть ли там кто-то, хоть один человек, к кому бы он мог пойти в случае крайней нужды? У кого бы он мог укрыться?
Миссис Фаркуарсон долго и напряженно вспоминала.
– Он упоминал имя одного человека, который к нему хорошо относился. Это была учительница в начальной школе. Фрейлейн… черт побери… фрейлейн Нойберг… Нет, думаю, это была фрейлейн Нойманн. Правильно, Нойманн. Наверное, сейчас она уже умерла. Это было сорок лет назад.
– Последний вопрос, миссис Фаркуарсон. Вы рассказывали об учительнице той леди из компании?
– Нет, я лишь сейчас о ней вспомнила. Я сказала только, что Бруно провел два года в эвакуации на какой-то ферме милях в десяти от Веймара.
Вернувшись, в Сенчери-хаус, Маккриди зашел в восточногерманский отдел и взял у них телефонный справочник Веймара. Там оказалось несколько Нойманнов, но только перед одной фамилией стояло «Fri» – фрейлейн. Старая дева. В Восточной Германии молодая девушка не может жить в отдельной квартире с телефоном. Значит, это старая дева, возможно, какая-то специалистка. Все это было ненадежно, очень ненадежно. Можно было бы попросить позвонить одного из агентов восточногерманского отдела, который живет по другую сторону стены. Но люди Штази вездесущи, они подслушивают любой разговор. Один простой вопрос: «Не учился ли у вас когда-то мальчик, которого звали Бруно Моренц, и не давал ли он о себе знать в последние дни?» Так можно все загубить. Следующий визит Маккриди нанес в отдел Сенчери-хауса, который специализировался на изготовлении самых невероятных удостоверений личности.