Обманщик
Шрифт:
– В таком случае, – спросил Курцлингер, рассматривая игру пламени камина в гранях бокала, – что может сделать старик для могучей шпионской службы ее величества?
Маккриди объяснил. Старик долго смотрел на пламя, потом поджал губы и покачал головой.
– Я уже не играю в эти игры, Сэм. Я не работаю. Теперь меня оставили в покое. И те и другие. Но вы знаете, меня предупредили. Думаю, предупредили и вас. Если я снова возьмусь за дело, они меня достанут. Это будет моментальная операция – через границу и назад до рассвета. Они найдут меня вот в этом доме. Они говорили совершенно
– Я знаю, – сказал Маккриди.
– К тому же ситуация меняется. Когда-то в Берлине у меня не было проблем, я мог провести человека через границу в любое время. Даже в сельской местности у меня были свои тропы. Но в конце концов они все их нашли. Перекрыли. Мины, которые я обезвредил, заменили. Пограничников, которых я подкупил, перевели в другие места. Вы знаете, что теперь они никогда не держат пограничников долго на одном месте? Постоянно меняют. У меня не осталось связей. Слишком поздно.
– Мне нужно на ту сторону, – медленно произнес Маккриди – потому что там находится наш человек. Он болен, серьезно болен. Но если мне удастся вытащить его оттуда, то, вероятно, я испорчу карьеру тому, кто сейчас возглавляет второе отделение – Отто Воссу.
Курцлингер ни единым жестом не выдал своих чувств, но его взгляд застыл. Маккриди знал, что много лет назад у него был друг. Очень близкий друг, возможно, самый близкий за всю его жизнь. Его схватили у самой стены. Потом говорили, что он поднял руки, но Восс все равно расстрелял его в упор. Сначала в колени, потом в локтевые суставы и в плечи. Потом в живот. Затупленными пулями.
– Давайте перекусим, – сказал Курцлингер. – Я познакомлю вас с моим сыном.
Конечно, симпатичный молодой блондин лет тридцати, подсевший к ним за стол, не был сыном хозяина, но Курцлингер официально оформил его усыновление. Изредка он улыбался приемному сыну, а тот смотрел на него с обожанием.
– Я привел Зигфрида с Востока, – сказал Курцлингер, как бы начиная серьезный разговор. – Ему некуда было идти, ну и… теперь он живет со мной.
Маккриди молча ел. Он надеялся, что последует продолжение.
– Вы когда-нибудь слышали об «Арбайтсгруппе Гренцен»? – спросил Курцлингер, когда они стали есть виноград.
Маккриди была знакома эта организация – пограничный рабочий отряд. Он существовал в составе Штази и не входил ни в одно управление (управления обозначались римскими цифрами). Отряд специализировался на почти неправдоподобных заданиях.
В большинстве случаев Маркус Вольф внедрял агента на Запад через какую-либо нейтральную страну, где во время кратковременной остановки агент вживался в новую легенду. Но иногда Штази или разведывательной службе для выполнения нелегальной операции нужно было послать своего человека через границу. Для этой цели спецслужбы ГДР устраивали «звериные тропы» в собственной системе защиты, ведущие с востока на запад. Большинство подобных троп прокладывалось с запада на восток, чтобы помочь уйти из ГДР тем, кому власти запрещали выезд. Если же необходимость в такой тропе возникала у Штази, то для этого привлекали специалистов из пограничного рабочего отряда. Действуя только глухими ночами (ведь западногерманские пограничники тоже следили за границей), они рыли подкопы под кольцами режущей проволоки, прокладывали узенькую безопасную тропу по минному полю и уходили, не оставляя никаких следов.
После минного поля шла нейтральная полоса – вспаханная земля – шириной двести метров. На этой полосе настоящего перебежчика чаще всего настигали лучи прожекторов и пулеметные очереди. Наконец, на западной стороне тоже было ограждение. Люди из пограничного рабочего отряда вырезали в ограждении дыру, пропускали агента, а потом снова заделывали проход. В таких случаях лучи прожекторов смотрели в другую сторону, а нейтральная полоса, особенно во второй половине лета, зарастала травой, которая к утру распрямлялась, скрывая все следы.
Когда звериную тропу прокладывал отряд спецслужб ГДР, ему помогали собственные пограничники. Совсем другое дело – пытаться проникнуть в ГДР с запада: в таких случаях рассчитывать на помощь восточногерманских пограничников не приходилось.
– Зигфрид работал в пограничном рабочем отряде, – сказал Курцлингер. – Пока не воспользовался своей же тропой. Конечно, ту тропу люди из Штази закрыли немедленно. Зигфрид, нашему другу нужно перейти границу. Ты сможешь помочь?
Маккриди засомневался, правильный ли подход он выбрал. Наверное, все же правильный. Курцлингер ненавидел Восса всей душой, а желание отомстить за смерть друга никогда нельзя недооценивать.
Зигфрид на минуту задумался.
– Была одна тропа, – сказал он. – Я сам ее проложил. Собирался ею воспользоваться для своих целей, поэтому не сообщил о ней в рапорте. Но, в конце концов, я ушел другим путем.
– Где она? – спросил Маккриди.
– Отсюда недалеко, – ответил Зигфрид. – Между Бад-Саксой и Элльрихом.
Он достал карту и показал две точки – два маленьких городка в южном Гарце: Бад-Сакса в Западной Германии и Элльрих в Восточной.
– Можно мне взглянуть на ваши документы? – поинтересовался Курцлингер.
Маккриди дал ему бумаги. Зигфрид тоже внимательно изучил их.
– Документы хорошие, – сказал он, – но вам потребуется еще проездной железнодорожный билет. У меня есть. Он еще действует.
– Когда лучше всего переходить? – спросил Маккриди.
– В четыре часа. Перед рассветом. Это самое темное время суток, а пограничники уже устали и реже просматривают нейтральную полосу. На тот случай, если нас накроют прожекторы, нам потребуются камуфляжные накидки. Маскировка может спасти.
Они обсуждали разные детали еще около часа.
– Понимаете, герр Маккриди, – говорил Зигфрид, – это было пять лет назад. Может быть, не вспомню, где я прокладывал эту тропу. Там, где обезвредил мины, я оставил леску. Возможно, не найду ее. Если не найду, то мы вернемся. Идти по минному полю, не зная тропы, – верная смерть. Леску могли обнаружить мои прежние коллеги. Тогда мы возвращаемся – если сможем.
– Понятно, – сказал Маккриди. – Большое спасибо.
Зигфрид и Маккриди выехали в час ночи. Им предстояла двухчасовая поездка по горам. Курцлингер стоял на пороге.