Обмануть судьбу
Шрифт:
— Мама уехала в Сергиев Посад, — говорит бабушка и улыбается и громко повторяет: — Сергиев Посад.
— Сергиев Посад, — объявили название конечной станции.
Вагон тряхнуло, вокруг зашумели, Ванечка проснулся и непонимающе оглянулся.
«Электричка стоит, все уже выходят. Соснул немножко. «Сосну заломал» — так Сережа говорит, когда утром у бабы Нади его будит. Почему сны никогда не запоминаются? Они — как мыльные пузыри. Просыпаешься — и сон сразу лопается.
Все у дверей уже потолкались, теперь можно спокойно выходить.
Тут что-то странное. Тут снег. Сколько же эта электричка ехала, что приехала в снег?»
Снег здесь шел еще с пятницы, маленький старый город был им укрыт, как белым одеялом. В Москве еще стояла поздняя осень, а сюда уже пришла зима. Рыжий Ванечка брел среди этой белизны, приближаясь к Троице-Сергиевой лавре. Он не знал, откуда и куда идет.
«Если идешь вперед — обязательно куда-нибудь придешь и все станет понятно. Нет, ничего не понятно. Всегда, когда в Москву приезжаешь, — там вокзал, метро. Где же все это? Тут все под снегом и все какое-то не такое, в домах этажей мало. Может, это какая-нибудь заграница?
Нет, не заграница! Ура! Церковь бабы-Надина. Только почему она здесь, а не в деревне? Да их здесь вон сколько, и все разные... Это не бабы-Надина церковь. Надо посмотреть, чем она отличается. Задираешь голову — видишь луковицу, то есть маковку — так баба Надя говорит. У этой церкви луковица синяя, а посередине полоса золотая, как будто на луковицу пояс золотой надели. На Новый год у одной девочки был такой золотой пояс. Церковь белая, и, когда ближе подходишь, луковицу уже не видно».
Ванечка ходил, задрав голову, с интересом рассматривал купола церквей, туристов с фотоаппаратами, монашек, одетых во все черное. А уже начинало темнеть.
«Эта церковь — вся разноцветная: и желтая, и зеленая, и столбики у нее вьющиеся, как мамины волосы. А тут что-то очень интересное — круглая крыша на столбиках, а под ней — такая большая круглая штука, и фонтанчик из нее бьет».
— Мальчик, это святая вода. Что ты тут под ногами вертишься? — строго говорит ему какая-то тетенька.
Мама всех называет тетеньками и дяденьками, она так шутит.
Так очень удобно всех называть, потому что иначе эту тетеньку надо было бы называть жабой.
— Ничего, ребенку умыться надо, оно и во благо, — говорит другая тетенька, похожая на добрую ворону. — Полить тебе на ручки? Вот так. Ручки теперь чистые, да? Попей, попей водички, хорошая это водичка.
Пьешь воду прямо из ладошек — и чувствуешь себя большим, как Сережа. Сережа всегда пьет воду под краном из ладоней. Они у него большие, настоящие ладони, а когда ладони еще не совсем большие, вода проливается мимо.
— Спасибо, — говорит он тетеньке — доброй вороне и идет дальше.
Но куда идти дальше — Ванечка не знал. Окончательно стемнело, зажглись фонари, людей на площади стало совсем мало. И холодно. Он вернулся в церковь. Там уже никого не было.
«Тут тепло, свечки горят. Везде иконы — такие картины, все из золота. На лицах глаза большие и печальные. Баба Надя объясняла, кто это такие, только я не запомнил. Стены красивые, а пол из камня, холодный. А вот там коврик есть, там можно посидеть и даже поспать. Люди сюда больше не придут, значит, никто не прогонит».
Ванечка заснул, свернувшись в калачик, подтянув колени к подбородку.
Монахиня лет сорока в стареньких кедах, которая пришла навести порядок, погасить свечи и закрыть храм до утра, не сразу заметила мальчика, спящего на коврике у алтаря.
— Ты что тут? Ты чей? — Она растолкала Ванечку, он сел и уставился на нее снизу вверх. — Ты что, потерялся? — спросила монахиня.
— Нет. Я заблудился.
— Пойдем-ка. Не место тут тебе.
Взяла за руку, вывела из церкви, повела в дом неподалеку.
Ванечка не понимал, куда его привела тетенька в черном. Он с любопытством оглядывался по сторонам. А тетенька в черном спорила с другой, постарше себя и построже.
— Мальчик. Ты чей? — спрашивала у Ванечки старшая.
— Мальчик, где твоя мама? — спрашивала младшая.
«Врать нехорошо. Но если сказать этим тетенькам, что мама в Москве, им это не понравится».
— Не знаю...
— Отведи его в милицию, — сказала старшая монахиня.
— Там Алексей сегодня дежурит, — ответила младшая, — он за ним не присмотрит. Вот завтра у Иванушкина смена, Иванушкин — человек надежный.
В конце концов старшая монахиня ушла, а младшая повела Ваню в комнату, дала ему молока с хлебом и уложила на высокую железную кровать. И только тогда спросила:
— Звать-то тебя как?
— Ваня.
— Спи, Ванечка, утро вечера мудренее. Найдем завтра твою маму, а я у храма сейчас похожу-погляжу. Вдруг прибежит.
«Надо, конечно, сказать, что не прибежит, что она меня дома ждет. Но домой сейчас не хочется. Очень спать хочется».
И мальчик уснул. Не зная того, какой переполох вызвало его исчезновение.
Глава 31
БЕГЛЕЦЫ
Они несколько раз пересаживались с электрички на электричку, пока наконец не оказались в этом битком набитом вагоне, стиснутые со всех сторон невыспавшимися хмурыми людьми, спешащими из Подмосковья на работу в столицу.