Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)
Шрифт:
Великие люди прошлого, с древних времен, мечтали о космических полетах на другие планеты, но только советские люди сумели осуществить это великое достижение науки.
Друг нашей семьи, Николай Кибальчич, революционер и ученый, работал над идеей космического полета, но, как пламенный революционер, погиб от руки палача.
Принадлежавшие Николаю Кибальчичу книги Гумбольдта "Космос" в 3 томах, над которыми он работал незадолго до казни, были спасены и переданы в нашу семью нашей родственницей и участницей Парижской Коммуны Анной Воскресенской.
От имени учителей Раменских, 200 лет находящихся на службе народа, мы приносим Вам в дар эти книги в знак глубокого уважения и восхищения Вашим подвигом!
Да здравствует советская наука! Да здравствует советский
К письму была приложена фотокопия дарственной надписи А.Воскресенской (Раменской) А.П.Раменскому на книге Гумбольдта, содержащей указание на ее принадлежность Н.Кибальчичу: "Глубокоуважаемому Алексею Пахомовичу Раменскому (правильно должно быть: Раменскаму.
– - В.К.) в знак глубочайшего уважения, от (правильно должно быть: отъ.
– - В.К.) семьи Воскресенскихъ. Эта книга нашего (правильно должно быть: нашаго.
– - В.К.) друга Н.И.Кибальчича. Анна Воскресенская (Раменская). 20 мая 1895 г. Г. Пермь"[342].
Седьмым по времени появления в печати стал "лялинский след". Его первые контуры были обозначены еще в апреле 1962 г., когда Аркадий и Антонин Раменские подарили государству принадлежащие им в селе Лялине дом и имущество. В сохранившейся официальной дарственной ни слова не говорится о выдающемся мемориальном значении этого дара[343]. Однако в статье Б.Булатова (1968 г.) лялинский дом фигурирует уже как принадлежавший когда-то Голенищевым-Кутузовым. Из этой статьи следует, что лялинская ветвь Раменских принимала в своем доме не раз Венецианова, Комиссаржевскую, Нестерова, Бродского, Беклемишева, Горького и многих других выдающихся деятелей русской культуры и революционно-освободительного движения[344]. В заметке Кузнецова "лялинский след" оброс новыми подробностями. Оказывается, у Аркадия Николаевича Раменского хранилась рукопись в черном сафьяновом переплете с официальными документами, касающимися рода и дома Кутузовых, а также "с записями важнейших событий, которые происходили в нем, как-то: смерти, рождения, приезды гостей..." К сожалению, пишет Кузнецов со слов Булатова, зимой 1967/1968 гг. она исчезла[345].
Читатель не ошибется, если подумает, что и "лялинский след" имеет своим источником устные показания Антонина Аркадьевича, оформленные им письменно в 1974 г. в главе воспоминаний "Люди и годы", которая снабжена просто сенсационными подробностями, лишь частично вошедшими в "Акт"[346]. Очевидно, именно по этой причине "лялинский след" вызвал подозрения у одного из потомков Кутузовых, известного литературоведа и историка И.Н.Голенищева-Кутузова. Сохранилось его письмо -- ответ на письмо Антонина Аркадьевича с повествованием о лялинском доме. "Мне, -писал Голенищев-Кутузов, -- не совсем понятно, о какой усадьбе идет речь. В роде Голенищевых-Кутузовых много ответвлений, особенно в прошлом. Поэтому мне нужно знать конкретно, о какой семье идет речь, чтоб я мог дать Вам какой-либо совет.
Конечно, меня очень интересует прошлое моего рода, но Вы пишете чрезвычайно абстрактно. Я надеюсь, что Вы мне ответите более подробно, особенно хотелось бы знать, есть ли у Вас какие-либо документы"[347].
В той же главе воспоминаний подробно рассказано и о "петровском следе" в истории династии Раменских. По словам Раменского, отец в 1918 г. сказал ему: "Когда подрастешь и будешь в Мологине, то у деда попроси его показать тебе железный ларец Петра I, где лежат чертежи, письма Петра I; он тебе покажет трость Петра и гвоздь, который он лично выковал в Волочке при закладке первой баржи"[348]. В 1977 г. "петровский след" обнародывается в "Ржевской правде" в статье, посвященной сподвижнику Петра I Георгию Раменскому[349]. В 1984 г. в статье Соловейчика уже сообщается, что в квартире Антонина Аркадьевича в Москве до сих пор стоит стол, сделанный Петром I и подаренный им Георгию Раменскому[350].
Думается, что больше нет необходимости продолжать анализ различных "следов", связанных с Раменскими, которые появились в 1961 -- 1985 гг. Приведенные факты позволяют нам сформулировать несколько наблюдений
И все же, несмотря на восторженные статьи о нем и его предках, какая-то определенная недоговоренность во всех рассказах Антонина Аркадьевича оставалась. Исключая сюжеты, изложенные в статьях Цявловской и книге Черейского, все остальные факты богатой истории рода Раменских не просто остались на периферии исторических знаний. Они так и не были востребованы, оставшись принадлежностью краеведческой, да и то далеко не всей, литературы[351].
Причина этого скрывалась в следующем: не было обнаружено ни одного независимого от Антонина Аркадьевича Раменского документа, который мог бы подтвердить любой из сотен фактов, регулярно вводившихся им в общественный оборот. Словно загадочная "черная дыра" он аккумулировал информацию о роде, чтобы периодически, протуберанцами новых, все более и более сенсационных фактов поражать умы и чувства современников.
В принципе, уже сказанного достаточно, чтобы заподозрить неладное в истории рода Раменских. Впрочем, публикация "Акта" должна была окончательно подтвердить документально всю многовековую историю династии Раменских. Но получилось как раз наоборот: она вызвала серию критических выступлений, не просто поставивших под сомнение существовавшие несколько десятилетий легенды вокруг Раменских, но и всю их фактическую основу.
Спустя некоторое время после публикации "Акта" "Литературная газета" поместила на своих страницах подборку материалов, разоблачающих фальсифицированный характер его отдельных сюжетов[352].
Прежде всего была дезавуирована та часть "пушкинской версии" связей Раменских, которая основывалась на помещенном в "Акте" письме Пушкина к А.А.Раменскому от июля 1833 г. С.Кибильник обратил внимание на то, что все упоминаемые в "Акте" и письме Пушкина даты исключительно восходят только к архиву Раменских. Ряд выражений письма представляет собой всего-навсего "перелицовку" пушкинских фраз из его писем этого времени. По стилю и языку письмо Пушкина к Раменскому резко отличается от подлинных писем поэта: в нем имеются просто немыслимые для Пушкина выражения типа "сии обстоятельства, милостивый государь, заставляют меня осмелиться обратиться к Вам с просьбой поделиться со мною Вашими историческими материалами...". Пушкин никогда не употреблял слов "общение", "заезд", выражений "письма из переписки", "выписки летописей", не называл своего предка "арапчонком", "Русалку" -"берновской трагедией". Наконец, в июле 1833 г. поэт не мог сообщить Раменскому о том, что он получил "высочайшее дозволение" на осмотр губернских архивов в Казани, Симбирске и Оренбурге: такое "дозволение" было дано ему лишь 7 августа.
Далее, как оказалось, не выдерживала сколько-нибудь серьезной критики и "радищевская версия" связей Раменских. В заметке А.Толмачева сообщалось о том, что сохранившиеся дневник и письма Болотова не зафиксировали его посещение в 1797 г. Радищева, хотя дневник содержит записи за каждый день того года. А.Татаринцев показал, что Радищев и Болотов -- люди вообще разных убеждений и, следовательно, их контакты как единомышленников, о чем можно подумать, прочитав письмо Болотова к А.А.Раменскому, были просто невозможны.