Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь (Женщина в клетке, или Так продолжаться не может)
Шрифт:
– Я же тебе говорю, что ничего особенного я не увидел.
– Может быть, я увижу.
– Ты хочешь сказать, что ты более зрячая, чем…
– Я хочу сказать, что я действительно хочу в туалет.
Я подошла к двери и принялась громко по ней стучать. Через несколько минут за дверью послышались шаги, и до меня донёсся хриплый мужской голос:
– Что надо?
– Я в туалет хочу.
Дверь открылась, и я увидела перед собой крайне нетрезвого мужчину, который шатался, держа в руке пистолет.
– Время первый час ночи. У вас что, часов нет?! – Голос
– Я понимаю, что уже поздно, – сказала я с наигранной вежливостью. – Но вы тоже нас поймите. Мы не виноваты, что попали в такие условия.
– Ложитесь спать! – Мужчина указал пистолетом на старенькую кровать, стоящую у стены с выцветшими, обшарпанными обоями.
– Мы сейчас ляжем. Но перед сном я хотела бы умыться, почистить зубы и сходить в туалет.
– У тебя есть зубная щётка?
– Нет, – покачала я головой.
– Это твои проблемы. Тебе было велено собрать всё необходимое.
– Ну а в туалет-то хоть можно сходить?
– Можно, но учтите оба, я до утра больше дверь не открою. Я тоже живой человек и спать хочу. У меня день был слишком тяжёлым. Ведро вам поставлю, и ходите в него как хотите. Я тут швейцаром не нанимался.
– Ну а сейчас-то можно сходить?
– Пошли.
– Спасибо.
Мужчина что было сил хлопнул дверью и повернул в ней ключ.
Он был настолько пьян, что с трудом стоял на ногах и сильно шатался. Вытолкнув меня вперёд, он что-то забормотал себе под нос и ткнул в мою спину дуло своего пистолета. Я пошла по длинному тусклому коридору, зыркая по сторонам и пытаясь хоть что-нибудь увидеть или услышать.
– Ты чё головой вертишь, как будто она у тебя на шарнирах? – выругался мужчина и прибавил кое-что из ненормативной лексики.
Не став злить пьяного противника ещё больше, я зашла в туалет и, убедившись, что в нём нет даже маленького окна, чуть было не заорала от безысходности и от того, что пропала последняя надежда выбраться из этого злосчастного дома.
– Эй, ты там спать, что ли, собралась? – Мужчине было трудновато стоять на ногах, и он хотел от меня отделаться как можно быстрее.
Подойдя к умывальнику, я набрала полные ладони воды и умыла лицо. Затем посмотрела на своё отражение в старенькое зеркало и подумала о том, что единственное, на что мне сейчас остаётся надеяться, так это на какую-нибудь случайность. Что-то должно произойти такое, что нарушит планы Влада и его дружков. Может, мне завтра стоит сказать Владу о том, что я знаю, где находится тайник, и, чтобы я смогла им его показать, меня должны привезти обратно в квартиру. Нужно сделать это в такое время, когда у дома будет гулять побольше людей, и по пути от машины к дому я закричу, а быть может, и смогу убежать. А Жан? Господи, как же Жан? Я ведь даже не знаю адреса, по которому его нужно искать. Очень трудно ориентироваться, когда тебе на глаза надевают черную повязку.
Я открыла кран посильнее и сунула под холодную струю голову. Затем тут же её подняла и опять посмотрела в зеркало. Увидев разбитую губу, я ещё раз промыла её водой и поразилась тому, что совершенно не чувствую никакой боли. Я тут же подумала о Жане. О его некогда красивом лице, которое теперь напоминало какое-то месиво. Если человеку в таком состоянии говорят о любви, он, наверное, ненавидит того, кто ему это говорит. «Бабушка, любимая бабушка, защити меня и помоги мне выбраться отсюда. Помоги мне и моему любимому. Я знаю, что ты всё видишь и не бросишь нас в беде. Накажи наших обидчиков за унижения и боль, которые они нам причинили». Я не знала, что случится со мной завтра, послезавтра, через неделю, да и проживу ли я вообще эту неделю. Я могла только предполагать, что теперь будет со мной, с Жаном и с нашей дальнейшей жизнью…
– Эй, ты спишь, что ли?! Я сейчас дверь вышибу! – послышался разъярённый голос за дверью. – Считаю до трёх. Раз… Два…
– Подождите. Всё в порядке.
Открыв дверь, я окинула мужчину усталым взглядом и еле слышно произнесла:
– Не стоит так нервничать и кричать. Я очень плохо себя чувствую. Мне нужно принять холодный душ.
Мужчина посмотрел на мои мокрые волосы и рассмеялся:
– А может, тебе ещё ванну с пенкой соорудить и спинку потереть? Может, у меня лучше получится, чем у француза?
– Я говорю вполне серьёзно.
– Да и я не шучу.
– Мне действительно плохо. Я сейчас умру от удушья. Мне не хватает свежего воздуха. Выведите меня на улицу.
– Что?
– Я говорю, что меня нужно вывести на улицу. Я задыхаюсь.
– Ну, пойдём, подышим.
Мужчина схватил меня за руку и повёл к выходу. Тишина в доме говорила о том, что, кроме нас, здесь никого нет. По крайней мере мне очень хотелось в это верить. Я думала, что меня выведут на крыльцо, но вместо этого мужчина толкнул меня в ближайшую комнату и открыл окно с массивной решёткой.
– Садись на подоконник и дыши, – скомандовал он.
Из этого окна был точно такой же вид, как и из окна комнаты, в которой держали меня с Жаном. Лес. Высокий каменный забор, и больше ничего. За этим забором ничего не было видно. С одной стороны, это было похоже на деревню, а с другой – ничего не говорило о том, что вокруг есть другие дома. Где мы?
– Ты что не дышишь-то? – Мужчина подошел к журнальному столику и, не выпуская пистолета из рук, налил себе полную рюмку джина. – Выпить хочешь?
– Нет.
– А я бы на твоём месте выпил для храбрости. Глядишь, выпьешь и меня перестанешь бояться.
Посмотрев на бутылку джина, я вдруг подумала о том, что бокал джина с тоником действительно поможет мне снять нервное напряжение, и в знак согласия кивнула головой.
– Ну что, согласна, что ли?
– Наливай, но только разбавь его тоником.
– Вот это другой разговор. – Мужчина расплылся в улыбке, не скрывая радость. Это натолкнуло меня на мысль, что он в доме один, и именно поэтому ему так необходим собутыльник, с которым он бы мог посидеть, выпить и поговорить. – А ты говорила, что тебе воздух нужен. Да не воздух тебе нужен, а рюмку шлёпнуть. Тогда и чувствовать будешь себя полегче. Зачем тебе тоник? Так приложись!