Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь (Женщина в клетке, или Так продолжаться не может)
Шрифт:
Встав с пола, я с ужасом посмотрела на лежавший труп и опрометью бросилась к комнате, в которой был закрыт Жан. Сунув ключ в замочную скважину, я быстро открыла дверь и вскрикнула. В комнате никого не было. Только капельки крови рядом со стулом, на котором ещё совсем недавно сидел Жан.
– Жан! – прокричала я что было сил, совершенно не думая о том, есть кто в доме или нет. – Жан, ты где?!
Окно наглухо закрыто, решётка не тронута. Дверь я открыла ключом, который вытащила из кармана убитого, а до этого она была прочно заперта.
– О боже… Жан!!! – закричала я ещё громче и как сумасшедшая
Глава 10
Вне себя от горя и отчаяния, я выбежала на тёмную улицу и стала вглядываться в темноту.
– Жан! Жан! Жан, ты где! – кричала я и плакала оттого, что совершенно не знала, что делать.
В самом дальнем углу двора послышались какие-то странные звуки, нарушившие обволакивающую тишину.
– Жан! – крикнула я неуверенно и, не получив никакого ответа, стала пятиться к железной калитке.
Но из того же угла вновь послышались всё те же непонятные звуки.
– Кто там? Жан, это ты? Снова тишина.
– Да нет уж, по-моему, острых ощущений мне уже вполне хватит, – обречённо сказала я и стала как можно быстрее продвигаться к калитке.
Вдруг в том углу, где слышались шорохи, показался мужской силуэт, который с Жаном ничего общего не имел. Внимательно приглядевшись, я увидела, что незнакомец держит ружьё. От страха не придумав ничего лучшего, я подняла впереди себя руку с Лёниным пистолетом и судорожно заговорила:
– Эй, вы там, поосторожнее. Я тоже вооружена.
В тот момент, когда пугающий образ стал надвигаться на меня, я закричала и, быстро открыв калитку, бросилась прочь. Я не знаю, сколько времени я бежала по длинной просёлочной дороге, спотыкалась, падала, плакала, постоянно оглядывалась и бежала дальше. Правду говорят, что у страха глаза велики. Я оглядывалась, и мне мерещился огромный человек с ружьём, который целился в спину. Я не думала о том, что у меня сильно разбита губа, что образовавшаяся на ней сухая корка лопнула и опять пошла кровь. Что я иду в разорванной блузке, и из драных лохмотьев выглядывает моя обнажённая грудь. Я не думала и о том, что в моих руках пистолет, из которого я только что убила человека, и что, по всем законам совершения преступления, я должна избавиться от него как можно быстрее. Но я не могла его выкинуть, так как знала – и откуда только взялась эта уверенность! – что если мне придётся выстрелить из него ещё раз, то я сделаю это, не раздумывая ни секунды.
Я думала о своей бабушке, которую навсегда запомнила даже не бабушкой, а миниатюрной женщиной с красивой осанкой, гордым профилем и упрямым подбородком, в чьих жилах текла слишком бурная и неспокойная кровь. Я вспоминала её густые чёрные волосы, заплетённые в косу. Я никогда не видела её седой. Все говорили про бабушку, что у неё не было возраста. У неё действительно не было возраста – она умела взять над ним верх. Дама без возраста… Она была невероятной женщиной с потрясающей энергетикой.
Странно, как только я подумала о бабушке, в небе сразу сверкнула молния. Возможно, это было просто совпадение, а может, и особый знак свыше.
Посмотрев на небо, я ускорила шаг и смахнула проступившие слёзы. Раздался оглушительный удар грома, и дождевые
– Бабушка! – громко закричала я своему видению и помахала ей рукой, в которой был пистолет. – Бабушка!
Видение тут же исчезло, и я увидела, что вышла на трассу. Прижав пистолет к груди, я пошла быстрым шагом, стараясь не обращать внимание на редкие проезжающие мимо меня машины. Куда я шла, я не знала. Мне было страшно остановить хотя бы одну машину, тем более я совершенно не знала, куда именно я должна ехать. После того как я убила человека, мне нельзя было обращаться в милицию. Ехать домой тоже нельзя. Да и к матери ехать пока нельзя. Владу ничего не стоит узнать её адрес. А подвергать своих близких опасности… Господи, куда же поехать? Куда?
– Девушка, тебя подвезти? – Я вздрогнула. Около меня остановилась иномарка.
– Что?
– Я спрашиваю, тебя подвезти? Тебе не страшно одной на этой безлюдной дороге?
Я повернулась к сидящему в машине мужчине. Рассмотрев меня повнимательнее, мужчина как-то напрягся.
– Вот тебе раз. Да я смотрю, у тебя крупные неприятности. Остановился, думаю, девушка одна по тёмной трассе идёт. Такой сильный дождь шпарит, а она идёт и не обращает на непогоду внимания. Если её нужно подвезти, то, если по пути, обязательно подвезу. Если в беде, то, чем могу, выручу, а если она на этой трассе работает, то пожелаю ей хорошей погоды, удачной работы и дальше поеду.
– Я тут не работаю. Я просто иду и никому не мешаю.
Остановив взгляд на моей разорванной кофте, мужчина тихо спросил:
– Тебя изнасиловали?
– Нет, – спешно ответила я и поправила мокрые лохмотья, которые когда-то были кофтой.
– А пистолет тебе зачем? – спросил мужчина осторожно.
– Просто так.
– Просто так, говоришь?
– Просто так.
– Ты шлёпнула кого-то, что ли?
– Нет.
От последнего вопроса мне стало не по себе. Я не произнесла больше ни единого слова, развернулась и пошла в том же направлении, в котором шла несколько минут назад. Услышав, что иномарка едет следом, я ещё больше ускорила шаг и стала вести себя так, словно я шла одна и никакой иномарки не было и в помине.
– Эй, да ты промокла вся! Садись, подвезу! Сейчас менты проезжать будут, остановятся и возьмут тебя вместе с твоим пистолетом. Не дури! Смотри, какой сильный дождь идёт! Я довезу тебя куда надо.
Я резко остановилась и спросила нерешительным голосом:
– Правда, довезёшь?
– Правда, – добродушно ответил водитель. – А что мне с тобой делать? Раздетая, избитая, мокрая, да ещё и с пистолетом. Зачем ты мне нужна?
– Тогда зачем ты меня в машину зовёшь?
– Жалко мне тебя. Неизвестно, кто следующий остановится и что с тобой будет дальше. Садись, пока я добрый. Если тебя ещё не изнасиловали, то наверняка это обязательно произойдёт. В такое позднее время кто только не ездит.
Немного посомневавшись, я всё же села в машину и попыталась прикрыть голую грудь. Меня знобило.
– Холодно?
– Что-то немного трясёт.
– Возьми, на заднем сиденье мой свитер лежит.
– Да ладно.
– Возьми, я сказал. Нечего мне здесь своею голою грудью перед носом вертеть.