Обнаглела не с тем Волком
Шрифт:
Водяной смерч, огненный, воздушный, и из камней.
Он…
Не может быть…
Как…
Он… владеет четырьмя стихиями. Четырьмя… как я. Я не одна. Но он оборотень, а я атияр. Он по природе не может, но владеет.
Столбы стихий атаковали тварь и тот противно засмеялся. Пока на его шею не легли раскаленные зачарованные цепи, не дающие раствориться. Руки и крылья обезвредили. Но его не убивали. Его просто связали, и перед тем, как его кинули в чёрную воронку, в которую меня саму вчера чуть не запихнули, он повернулся вновь
— Арман! Я знаю, что нельзя проклясть тебя, но я сделаю тебе еще больнее! — захохотал шелестящим противным голосом, — я проклинаю твою истинную! Она не сможет контролировать свою магию, в ней будет жить моя магия, течь и разъедать изнутри! Она будет мучиться, с каждым годом будет все тяжелее и тяжелее. И никто не узнает, что это проклятие, никто! Только если ты встретишься с ней, и коснёшься ее сосредоточения! Только тогда! А снять проклятье сможешь, только убив меня, но ты не сможешь, — захохотало чудовище и скрылось в воронке.
Последним видением стал непонимающий взгляд Армана, а потом я очутилась в какой-то голубой дымке, где щебетали птицы, летели бабочки, стрекотали сверчки, и пахло лесом. Я вдыхала приятный голубой дым, а потом увидела ручей. Ползком добралась до воды. Посмотрела на свое испуганное лицо: в крови, в тьме, в соплях. Умылась. Припала губами к воде, утоляя жажду. А потом обреченно упала, рыдая.
Глава 22
— Я тебя чаще в отключке вижу, чем в сознание, — насмешливый голос пробивается сквозь мое затуманенное сознание.
Легкий щелчок по носу заставляет меня открыть глаза. Перед глазами все плывет и кружится, как будто я только что в центрифуге побывала. Скашиваю взгляд в сторону. Обреченно жмурюсь. Верните меня обратно.
— И каждый раз, когда я прихожу в сознание, я вижу твоё лицо, — обреченно вздыхаю, — Может быть, ты и есть моё проклятье?
Говорю в шутку, а после вижу, как мужчина напротив мрачнеет и становится темнее грозовой тучи. Аккуратно принимаю вертикальное положение, сажусь, откидываясь на спинку дивана. Перед глазами звёздочки, все качается, словно на волнах. Н-да уж, ощущение, словно меня иссушили изнутри.
Пытаясь понять резкую смену настроения оборотня, понимаю, что ко мне начинают возвращаться воспоминания.
Дом, его бабушка, травы, дым, пустота…
Боль, крики, кровь…
Чудовище, он, я, проклятие…
О…боже….мой…
Хана мне.
Несколько раз моргаю, прогоняя слёзы, которые так и норовят появиться и политься из глаз водопадом. Смотрю на свою руку, на ней нет такого устрашающего синяка, который не был похож даже на гематому. Просто черно-фиолетовое пятно на полруки ведь было! А тут ничего, только…
Только тот самый устрашающий символ.
Дотрагиваюсь подрагивающими пальцами до еле заметного красного контура. Странно, тогда он так ярко светился, а сейчас еле виден, словно тонкой красной ручкой нарисовали.
Прокашливаюсь, прочищая горло. Во рту внезапно пересохло.
— Арман, — тихо начинаю я, заглядывая в красивые глаза мага, — Я видела страшную нечисть и тебя... — недоговариваю фразы, надеюсь, что он сам поймет о чем я, — То, что я твоя истинная и то, о чём сказала та тварь…правда?
Наши глаза чётко смотрят друг на друга. Никто из нас не уступает и не разрешает прервать контакт. Вцепились невидимыми лапищами друг в друга и не отпускаем. Молча говорим. Чувствуем. Понимаем друг друга.
Выдерживаю давящий взгляд Армана. В нем читается беспокойство, тревожность за меня. И ненависть, злость, ярость, но не на меня, а словно на самого себя.
Пару минут мы изучаем лица друг друга, пытаясь найти ответы в нашей мимике, а вернее, в её отсутствии.
Меня немного потрясывает и пошатывает. Ладно, не немного. У меня такая трясучка, словно я особо опасный пациент психбольницы. Нервишки мои канаты натянули, как резинку, и норовят её резко отпустить, больно ударив по мне и моей бедной психике.
Арман так и не говорит ничего, словно язык проглотил. Голова мужчины обречённо положительно кивает, а воздух со свистом выходит из его легких.
Да уж, я вижу, что ему тяжело. Он словно чувствует вину. Чувствует вину, что я оказалась его истинной, за то, что меня прокляло чудовище.
Как бы сейчас слова подобрать. Я хочу его поддержать. При этом понимаю, что сейчас как бы и сама не в лучшем состояние.
На помощь приходит бабушка Армана.
— Рея, ты очнулась? Ну, наконец-то! — Закидывает она кухонное полотенце себе на плечо, убирая прядь седых волос за ухо, — Пойдем, я уже третью пиццу забабахала.
Поражаюсь её жизнерадости. От Истэки так и веет оптимизмом. Хотя во время, я так понимаю, обряда она не была такой же лёгкой и воздушной. Скорее чем-то загробным, давящим, гнетущим и темным фонило.
Погодите, третью? То есть вместо блинов, бабушка Армана готовит стопки пицц? Тогда неудивительно, почему её внук вымахал таким громадным. Объелся пицц у бабушки.
Осторожно поднимаюсь с кровати, Арман так резко тоже оказывается на ногах, что я даже не успеваю уловить это движение. Перемещение в пространстве? Я не удивлюсь.
Меня стало тошнить еще сильнее. Рвотный рефлекс был у самого горла, в висках загудело, и меня пошатнуло.
Арман аккуратно меня придержал за плечи, не давая мне упасть.
В ответ вцепилась мёртвой хваткой в его мускулистые руки, не желая падать. В этот момент мне неожиданно сильно захотелось, что бы оборотень меня обнял. Вот просто очень захотелось спрятаться в его объятиях от всего мира, и вдыхать его запах, греться его теплом, и спать в его руках.
Вот сейчас я спокойно все это могу свести на то, что мне просто плохо, и я в бреду. И мне совсем не стыдно. А сердечко мое пусть там не возмущается и не кричит, что эти мысли отнюдь не из-за моего плохого самочувствия.