Обнажая правду
Шрифт:
— Больше никаких слез, сладкая девочка. Скоро все закончится.
— Что я должна делать с этим телефоном? — всхлипывая, удаётся выговорить мне.
Рейз резко встает, вытягиваясь во весь рост:
— Я позвоню тебе за пять минут до приезда, чтобы ты знала, что это я припарковался. Если ты услышишь снаружи звук мотора или хлопок закрывающейся двери, а звонка от меня перед этим не было, беги в спальню и тотчас звони мне. Я никого не жду, но мало ли, на всякий случай.
От его зловещего предостережения у меня внутри внезапно разливается слабость, но, изобразив на лице улыбку, я снова киваю.
— Понятно. Со мной все будет хорошо. Иди и делай, что должен.
Не
Когда телефон, наконец, оживает, я, прежде чем ответить, несколько секунд таращусь на экран, трясущийся в моей дрожащей руке.
— Алло!
— Это я. Буду через несколько минут, — услышав на том конце провода голос Рейза, я облегченно вздыхаю.
— Окей. Тут все спокойно, — отвечаю я. — Жду.
— Постой! — говорит он прежде, чем я вешаю трубку, а потом, поняв, что я еще на линии, продолжает: — Оденься потеплее, надень ботинки и шапку.
Первым порывом было спросить его, что, ради всего святого, это все значит, но я напоминаю себе, что пообещала доверять ему:
— Сейчас переоденусь.
Раздаются гудки, и я на несколько мгновений замираю, раздумывая, что происходит. Затем, пулей сбегав к шкафу, где хранится моя одежда, я торопливо сбрасываю домашнее и натягиваю джинсы, свитер, хватаю какие-то носки, ботинки и вязаную шапку, чтобы надеть их в гостиной, пока жду его приезда.
Едва я заканчиваю завязывать двойным узлом шнурки, до меня доносится грохот его подъехавшей машины; я встаю на свободное от мебели и вещей место и держусь наготове, когда же он войдет. На его лице, на какой-то момент, мелькает тень сожаления, но я не знаю из-за чего: то ли из-за того, что его так долго не было, то ли из-за того, что вот-вот должно произойти.
— Выходи. Мне надо тебе кое-что показать, — командует он, протягивая руку.
Не без опасений я вкладываю свою крошечную ладошку в его большую и страшную ладонь и позволяю вывести себя на свежий, колючий, почти полуденный воздух. Щурясь и пытаясь спрятать лицо от солнца, которого не видела уже несколько недель, я, спотыкаясь, бреду за ним к пассажирскому сидению его пикапа.
Когда мы подходим ближе, я начинаю улавливать звуки, похожие на рокот и крики, но они едва различимы. Когда мы находимся уже всего лишь в нескольких футах от машины, а шум становится громче, я замечаю, что ее кузов слегка раскачивается, и тут же понимаю, что в багажнике кто-то есть. Связанный и с кляпом во рту.
Я сразу же думаю о Мэддене, и мир вокруг рушится. Я со стоном падаю на колени, но Рейз продолжает идти вперед, пока не останавливается прямо напротив двери пассажирского сиденья. С усилием нажав кнопку большим пальцем и потянув за ручку, он распахивает настежь дверцу, и я встречаюсь взглядом с такими знакомыми ясно-голубыми глазами.
Из легких выходит весь воздух, я падаю вперед на дрожащие руки, едва способные меня удержать. Рейз быстрым движением поворачивается ко мне, подтаскивая мое тело к себе, а после шепчет на ухо:
— Господи прости меня, ибо я согрешил.
Болезненный укол в шею. И меня поглощает тьма.
Глава 27.
(The Reason – Hoobastank)
Рейз
В тот день,
К сожалению, два года назад бог не дал мне шанса ничего изменить, и сейчас я ничего не мог сделать, чтобы вернуть жену. Но пока я крутил руль, я понял, что у меня есть возможность все исправить для кого-то другого. И может быть, всего лишь может быть, Дарья посмотрит вниз оттуда, где бы она теперь не находилась, и сумеет простить меня за то, что не поехал тогда в Чикаго вместо неё, отпустил, не настоял... Это мой единственный шанс.
С того самого дня я трудился, не покладая рук, круглыми сутками. Было непросто, никоим образом, но наконец, вчера вечером я все организовал. И очень вовремя.
Оставленная Эмерсон предсмертная записка в подробностях сообщала, какую сделку та заключила с моей семьёй по поводу Блейк. И спустя несколько часов после ее находки у каждого дома, склада, магазина и прочего, в общем, у каждого сарая, принадлежащего Кабиновым, уже стояла толпа федералов с ордером на обыск. Благодаря нашим «крысам» в Бюро, предупредившим нас о том, что случится, к тому времени, как появились агенты, все главари братвы были уже далеко. Но то, что федералы буквально дышали нам в спину, заставило Пахана поторопиться с «делом Риччи». Если не успеть сегодня вечером, другой возможности, вероятно, уже не будет.
Я дважды и трижды проверяю, чтобы к моменту их прибытия всё и все были на своих местах. Винсент Риччи, один из его людей и Дмитрий, пожалуй, самый кровожадный из нашей банды с минуты на минуту должны были появиться в хижине, и это был мой единственный шанс сделать все, как надо. Все исправить. Это больше не имело никакого отношения к мести; это было искупление.
***
Едва услышав рычание приближающейся машины, я отправляю заранее заготовленную смс. Открыв патронник, я в последний раз убеждаюсь, что он полон, и засовываю пистолет за пояс. Потом, хлопнув по бёдрам, проверяю, на месте ли крошечный пульт управления. Около хижины уже раздаются чьи-то голоса и шаги, и после нескольких тихих ударов по дереву входная дверь распахивается.
У меня перехватывает дыхание, меня застигают врасплох стоящие передо мной трое мужчин. И не из-за Винсента Ричи или его подручного у меня так пересохло во рту, а все тело дрожит от страха. Нет. Это из-за сопровождающего их русского, и очевидно, что это вовсе не Дмитрий.
— Vnuchok, — используя это ласкательное слово, по-русски обозначающее внука, обращается ко мне пахан и, зайдя внутрь, приветствует меня поцелуем в обе щеки. — Надеюсь, для наших друзей все подготовлено.
За ним, закрывая дверь, проходят два итальянца и обнимают меня будто старого друга после долгой разлуки, а не заклятого врага, но я слишком занят торопливым разрабатыванием нового плана, чтобы обращать внимание на подобное дерьмо.